Телефон всё звонит и звонит. Мы с братом устраиваемся в беседке в нашем дворе, и разговариваем. Он предусмотрительно купил мне баночку пива, хотя в данный момент мне хотелось просто уснуть и ни о чём не думать. Мы говорим обо всём на свете — не только о случившемся, и мне становится легче. Но телефон не умолкает и теперь мне звонит мама Давида, а затем и его отчим (отец его бросил ещё, когда Давид был маленьким).
— Не отвечай. — говорит спокойно брат и закуривает сигарету.
— Я и не хочу.
И в этот раз я действительно не хочу. Ко мне постепенно возвращаются эмоции. Я начинаю чувствовать боль, гнев, презрение и даже ненависть. И унижение. Большего унижения я, пожалуй, ещё никогда не испытывала.
Мы так сидим и говорим ещё часа два. На улице уже ночь, но родители спокойны, потому что мама звонила спрашивала куда я запропастилась, и брат ответил за меня, что мы сидим прямо во дворе.
Утром я просыпаюсь, в надежде, что мне приснился дурной сон, но глядя в зеркало на свои опухшие от невыплаканных слёз глаза и несчастный вид, понимаю, что всё вчерашнее — правда.
Но остаётся один нерешённый вопрос. Мы подали с ним документы на визу, чтобы подработать пару месяцев в другой стране, и я уцепилась за эту возможность, ведь у нашей семьи достатка было не много. Я не могла просто так отказаться только потому, что не хочу ехать туда с Давидом. Нам уже нашли работу в одном заведении, думая, что мы — пара. Так и было когда-то, но что мне делать теперь? Решаю, что не позволю личному влиять на моё будущее. Давид и так разрушил всё прекрасное, что жило во мне, а именно любовь и веру в людей. Я ведь безоговорочно ему доверяла.
К тому же, из ещё неприятных мыслей, которые меня посетили — это мне придётся всё же ему позвонить, чтобы забрать свои вещи из его деревни, в которой он жил. Но в первые дни я ещё не могу собраться духом, чтобы это сделать, ведь все звонки его и его матери я игнорировала. Мне становится тошно, оттого, что придётся ещё как минимум два раза с ним увидеться. Первый — забрать вещи, второй — ехать с ним одним автобусом.
Но через пару дней, я всё же ему звоню и холодным сдержанным тоном сообщаю, что приеду за вещами и буду присутствовать на запланированном рейсе. Давид хочет что-то мне сказать, но я бросаю трубку, и больше не отвечаю ни на его сообщения, ни на звонки.
Когда я приезжаю к его дому и выхожу с автобуса, он уже стоит и ждёт меня. Быстро здороваюсь, максимально шустро собираю вещи, и спешу убраться отсюда поскорее.
