Я невольно поежилась… Ну вот опять он! Неужели не понимает, как на людей действует? И в то же время, вместе с невольным страхом, стала накатывать уже знакомая, можно сказать привычная злость и упрямство. Гад какой! Носорог толстокожий! Это он о чем сейчас вообще? О том, что я любому минет готова сделать?
Договорилась! Объяснила ситуацию.
Умница просто!
Я попыталась успокоиться, потому что инстинкт самосохранения работал все же, несмотря на все те глупости, что я творила и еще натворю, и понимание, что не стоит резко, все же было.
Понимание было. А вот желания сглаживать не было. И я не стала. Хотел подтверждения, что шлюха? Мало ему? Получай!
— Конечно, — спокойно ответила я, и глаза Носорога стали совсем безумными, он напрягся мгновенно, переходя из мирно-расслабленного состояния в бешенство. — Я же только для того на сверхурочные и задерживаюсь все время, чтоб кого-то из дирекции поймать. И да, каждому готова отсосать в лифте. Вот только тогда в самом деле мое поведение дальнейшее может показаться странным. Как же так? Отсосала, в постель залезла. Дождалась предложения… Не паникуй, Паш, не ждала я. И не хотела. Ничего не хотела. И сейчас не хочу. Домой только. От грязи этой отмыться.
Мне неожиданно стало мерзко. Все наши дурацкие отношения, весь этот фарс, все стало мерзким. Липким каким-то, отвратным. Я дернулась, чтоб выйти, забыв о том, что на мне мало того, что опять, как в последнее время постоянно случалось после встречи с высшим руководством, нет трусов, но и даже юбки нет! Разорвана по шву!
И, само собой, если трусы я могла бы и прихватывать запасные (примечание: нет, не могла, потому что, как и любая нормальная женщина, после работы домой планировала, а не на потрахушки с генеральным директором), то уж юбки на смену у меня точно не водилось.
И как бы я добиралась из пригорода в таком интересном виде — вопрос. Но в тот момент плевать мне было на все эти мелкие неполадки. Главное, уйти, исчезнуть, чтоб даже воздухом с ним не дышать одним.
Но Паша резко дернул меня на себя, утверждая в очередной раз право сильного.
— Сидеть, истеричка.
Я, пыхтя, упрямо пыталась вырваться. Дергалась, пока он за обе руки не схватил.
— Прекрати, я сказал.
Встряхнул, вроде несильно, но так, что зубы клацнули. Я замерла, застыла, глядя на него зло и неуступчиво.
А Паша, убедившись, что я не собираюсь дергаться, стал все с тем же каменным выражением лица снимать с себя рубашку.
И вот тут-то меня мороз по коже и продрал. Потому что одно дело нарываться, а другое — нарваться. И, особенно, когда тебе дают время осознать происходящее.
