Первое, что он сделал, как только дар только стал проявляться, - порезал мне запястье. Неглубоко, но ощутимо. Я удивленно переводила взгляд с раны на отца и обратно, пыталась понять, почему он это сделал и почему ничего не делает.
Смотрит только так пристально, будто ждет чего-то.
- Лечи, - бросил он всего одно слово и вышел из шатра. Снаружи он выставил охранника, приказав никого ко мне не подпускать и не помогать, если я попрошу.
Меня оставили один на один с силой, о которой я почти ничего не знала. Это было похоже на то, как мальчишек, достигших двенадцати лет, заводили в пустыню и оставляли один на один с миром и его опасностями, бросив им под ноги минимальный запас еды и воды.
Обучение через отчаяние.
Отец не выпускал меня из шатра два дня; я даже не знала, как мне удалось призвать силу шаби и исцелить порез.
Лишь для того, чтобы отец оставил на мне новый, уже глубже.
Только Эль осмеливалась меня навещать. Все в поселении знали - гнев старейшины страшен. Он не станет слушать мольбы провинившегося, даже если это ребенок. Вышвырнет вон, а там пусть духи да ангулы решают твою судьбу.
Но Эль не боялась.
Никогда не боялась.
Она приходила перед самым восходом, кралась неслышно, как тень, спрятав в небольшом мешочке горсть сушеных фруктов и половинку пресной лепешки. Эль крала у наших охотников воду, чтобы напоить меня.
- Глупо все это, - говорила она. - Вот уморят они тебя, а дальше что?
Эль не понимала.
Но ее доброта всегда грела меня, отгоняла плохие сны в самые темные ночи, когда даже звезды прятались, а луна отворачивалась от нашего поселения.
Когда самые страшные твари шарили по округе в поисках свежего мяса.
Эль всегда была рядом.
Во второй раз отец позволил приносить мне еду и воду, проверял меня каждое утро и наблюдал, как я снова и снова, уже увереннее, пыталась управлять собственными силами.
Таков путь шаби.
Все через это проходили. Даже взрослая шаби, которую потом допустили ко мне как учителя, рассказывала, что ее способности пробудили точно так же.
Сила не покоряется без борьбы. Она не приходит к тем, кто не готов принять страдания ради нее.
- Я знаю, что тебе нужно, - сказала Эль, вернув меня из тяжелых воспоминаний в реальность. - Если бы ты смогла вырваться в большой мир, то что бы ты делала?
- Даже не знаю, - я смущенно пожала плечами. - Я бы хотела увидеть его весь, каждый уголок. Но шаби нельзя о таком думать.
Эль удивленно хлопнула длиннющими ресницами и потянула меня к краю разлома, к старому высохшему дереву - такому огромному, что забраться на него можно было, только уцепившись за одну из скрюченных толстых веток и подтянувшись.
