— Вы отдадите меня этому семейству в качестве компенсации? — Ужаснулась девушка. От острой волны неприятия, снедающий ее зуд только усилился.
— Если бы им была нужна рабыня, то они бы купили ее сами, не так ли? — Расслабленно улыбнулся Вильгельм, неспешно опустошая свой бокал. — Налей мне еще.
Он кивнул на графин, и Агате ничего не оставалось, как подойти к столики и добавить в бокал своего хозяина еще алкоголя. В том, что это был именно алкоголь, сомнений не осталось, стоило снять пробку.
Пока она наливала тягучий напиток, ее взгляд невольно упал на брюки мужчины. В голове вспыхнули образы вчерашнего вечера. То, как она бесстыдно подошла к нему, опустилась на колени, достала жаждущий ее прикосновений член.
Очнулась Агата, только поняв, что стоит на коленях и дрожащими руками пытается беззастенчиво расстегнуть ширинку своего хозяина. Девушка отшатнулась, разлив графин и задев спиной стоящий позади столик. Боль отрезвила.
— Что это за чертовщина? Вы меня чем-то опоили? — Обвиняющее выкрикнула она, разом забыв обо всех своих благих намерениях усыпить бдительность и втереться в доверие.
Вильгельм же лишь с меланхоличным сожалением оглядывал разлитый по полу алкоголь.
— Я не заводил себе рабынь до этого. Не думал, что привыкание происходит так быстро.
— Какое еще привыкание?
— У человечек сперма представителей нашей расы вызывает зависимость. Впрочем, не только. Кровь, слюна — тоже, но уже не так сильно.
«Вот это я попала…» — Агата тряхнула головой, понимая, что кроме всего сказанного, есть еще кое-что.
— Вашей расы?
— Драконов. — Как ни в чем не бывало кивнул Вильгельм. Затем взглянул на часы. — Ты прочитала книгу?
Агата кивнула.
— Ты ведь понимаешь, что так, как ты себя ведешь, не положено для рабыни?
— Предложите мне тереться о ваши ноги?
Хозяин вздохнул, тяжело поднимаясь с кресла.
— Скоро придут слуги. Тебя накормят и оденут. Вечером у меня запланирован визит, ты пойдешь со мной. Очень надеюсь, что ты еще раз перечитаешь все правила и будешь паинькой. Ради твоего же блага.
С этими словами он вышел из комнаты, оставив девушку в одиночестве.
Агата же несколько минут смотрела на пустой графин, потом подняла его и швырнула о стенку. Стекло разбилось с веселым и злым шумом, водопадом осколков оседая на полу. Девушка выбрала самый большой и пригляделась к нему. Нужно было его где-нибудь припрятать.
Но вместо того, что бы найти потайное место, она просто стояла и смотрела на неровный край острого стекла. Она всегда была против самоубийства. Даже эвтаназия казалась ей чем-то отвратительным, противоестественным по своей природе. По чему же сейчас, она не может отвести взгляда, представляя, как зазубренные края рассекают кожу, освобождая если не тело, то душу?
