- Кто?
- Иоланта! – выкрикнув, как ругательство, ответил Эду. – Это ее слова ты сейчас мне повторяешь? Что она наговорила, признавайся? Она рассказала тебе? Говори! Я спрашиваю, она тебе рассказала?!
Марина в страхе отвернулась от молодого человека; казалось, еще немного, и он вцепится в нее и вытрясет ответ вместе с душой.
- Рассказала?!
Темные глаза Эду казались абсолютно черными и жуткими от гнева, и Марина выкрикнула «да, да!», обмирая от испуга и сама не понимая, что говорит, напрочь позабыв о своем обещании не выдавать Иоланту. Впрочем, что значит – выдавать, если Эду, кажется, знал слово в слово все, что она успела напеть девушке.
- Она сказала, что я не твоего круга, - устало выдохнула девушка, когда Эду немного успокоился и гнев его поостыл. – Сказала, что… словом, что твой отец будет против, а ты просто используешь меня, чтобы досадить ему, только и всего!
- Это ее любимая песня! – рявкнул рассерженно Эду. – Она позволяет себе слишком многое, в том числе и за меня решать, нравится мне девушка или нет! Но она мне не мать, и никогда ею не была! Не ей, черт возьми, мня воспитывать! И ей откуда наверняка знать, о чем я думаю?! Она сама придумала себе сказку, в которую верит, и теперь повторяет ее, как дрессированный попугай, чтобы все кругом в это поверили! И ты ее послушала? Я вижу, послушала. Ты даже не смотрела в мою сторону, когда пришла! - А должна была?! – разозлилась Марина, стараясь оттолкнуть молодого человека, но вместо этого он приблизился, прижился к ней еще теснее, и Марина резко отвернулась, чувствуя на своей щеке его горячее дыхание, чувствуя, как его напряженное тело касается ее тела. – Я живой человек, я не хочу, чтобы с моими чувствами играли и использовали меня, как…
- А! Так тебе не все равно? – перебил ее Эду, и Марина вспыхнула, ощутив его пальцы на своей щеке. – Тебе не все равно?
Он заставил ее повернуться к нему, прижался еще теснее, так, что Марина ощутила его возбуждение, и наклонился над ее лицом.
- Кого я злю сейчас? – шептал он горячо, привлекая девушку к себе и покрывая ее лицо легкими, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуями. – Кого? Отец нас не видит. Никто не видит. Зачем я делаю это, объясни, если хочу позлить отца?
Он запустил руку в ее волосы, снова заставил Марину откинуть голову назад, и впился в ее губы жадным поцелуем, лаская ее ротик языком страстно и жарко, так, что и вода не могла остудить полыхающей кожи.
- Не смей верить никому, кроме меня, - бормотал он, заставляя ее обнять его плечи и целуя е подрагивающие губы снова и снова. – Я не умею лгать; а если и хочу это сделать, то только с мульетой в руках. Поняла? Ты поняла меня?
