Окружение Карла не скрывало своего ликования по тому поводу, что так ловко удалось обмануть русских. Приведем, например, найденный в 1910 г. и опубликованный документ, исходящий от Станислава Понятовского.
Станислав Понятовский, краковский каштелян, перешедший на шведскую службу, состоял неотлучным адъютантом при Карле XII во время саксонского, а потом русского походов Карла. Понятовский, командовавший отрядом поляков, присягнувших Лещинскому, очень одобряет подлейшее поведение Августа, который еще во время битвы при Калише с жаром уверял Меншикова в верности союзу с Россией, а затем "ускользнул от русской кампании раньше, чем они проведали об (уже заключенном в Альтранштадте) мирном договоре", явился к шведам и "был принят с распростертыми объятиями". Понятовскому очень нравится эта ловкость Августа!{113} Несравненно меньше ему понравилась впоследствии расторопность и быстрота соображения Августа, когда тот после Полтавы мгновенно вошел в Польшу, откуда Станислав Лещинский поспешил немедленно убраться.
Уже изменив союзу с Россией, Август, не смея признаться и боясь, что будет схвачен Меншиковым, допустил, что саксонский отряд участвовал в битве, которую дал шведам Меншиков.
18 октября 1706 г. русские войска под начальством Меншикова напали на стоявший у Калиша большой шведско-польский отряд. По донесению Меншикова царю, шведов было 8 тыс., а поляков - 20 тыс. Русская победа была полнейшая. Меншиков пишет о 5 тыс. павших на поле боя шведов и 1 тыс. поляков. Такую непропорциональность потерь Меншиков не объясняет, но мы знаем из очень многих показаний; что поляки довольно неохотно бились за Станислава Лещинского, почти никому не известного и навязанного им исключительно по внезапной фантазии Карла XII. Многие поляка разбегались во все стороны, едва начиналась битва, и ускользали из-под надзора своих шведских "союзников". Так или иначе, оставляя в стороне вопрос о полной точности цифровых показаний Меншикова, это большое сражение следует признать выдающимся подвигом русских войск, потому что хотя и у Меншикова были польские части, состоявшие из приверженцев Августа, но в общем их боеспособность и степень воодушевления едва ли были на очень большой высоте. Магнаты и их приверженцы, из которых одни стояли на стороне Августа, а другие на стороне шведов, окончательно сбивали с толку польских горожан, не говоря уже о порабощенной, совсем далекой от этих вопросов крестьянской массе.
