На этот счет существовало несколько фактов, которые говорили сами за себя: Каждая плоскость имеет свой мир. Каждый мир вел свою деятельность независимо от соседей. Гравитация не позволяла им уплыть друг от друга, но и держала их на рассчитано близком расстоянии.
Много лет назад Кантор видел плоскость Алиуса, когда их миры пронеслись в опасной близости друг от друга. Другой мир выглядел как желтый пятнистый диск, высоко висящий в синем небе.
Одем поведал ему, что однажды, Алиус и Дайрин столкнулись. А затем отскочили друг от друга, и каждый вышел из пространства другого.
Одем прочистил горло и посмотрел Кантору прямо в глаза, что говорило о его намерении сказать нечто очень важное.
— Разум людей охватил ужас несопоставимый с подлинной угрозой. Некоторые из нашего народа бежали на другую сторону плоскости и прыгали.
— Разве гильдия не могла что-нибудь сделать? Не они ли ответственны за организацию сильных и за защиту слабых?
Во время разговора Одем с отвращением качал головой, пытаясь объяснить.
— Гильдия тогда имела меньше влияния. Чомонтин Мудрый был толковым человеком. Он ходил среди людей на каждой плоскости. Затем он исчез, и никто не смог заменить его. Ему передал бразды правления Авамаунтин. Эпоха Авы была мирной. Даргамаунтин передал эстафету Аве. И перед Даргой был Сентармаунтин. Эпоха последнего была процветающей.
Кантор, стараясь произвести впечатление на наставника, спросил:
— А как же Ладомаунтин? Разве он не был перед Даргой?
Одем хмуро взглянул на Кантора.
— Конечно был. Между Даргой и Сентарой. Я рад, что ты внимательно слушаешь. Я не смог подловить тебя.
Старик вытер ладони о тонкие брюки.
— Но мы говорим о власти. Без контроля правой руки Примена, гильдия обладает мощью за гранью разумного. Если бы она захватила власть, то забрала бы ее у кого-то. У кого?
Одем приподнял бровь.
— Это ли совпадение, что уже много-много лет старый волшебник не был замечен за колдовством? Кое-кто поговаривает, что Чомонтин умирает.
Это было в последний раз, когда Одем открыто говорил о гильдии. За последние несколько лет и Ахма, и Одем отказывались говорить о гильдии или пропавшем волшебнике. Насколько Кантору было известно, добрый и простой Чомонтин оставался недостижимым. Исходя из тревожно сведенных бровей наставников он понимал, что гильдия стала вызывать еще большую обеспокоенность. Когда он задавал вопросы об этом теперь, Ахма предупреждала его, что лучше не говорить о тех, кто способен навредить.
