Те же два мальчика наклонились друг к другу и разразились смехом. Кантор хотел, чтобы они оставили его в покое вместо того, чтобы наслаждаться его смущением. Тифра ущипнула того, что сидел возле нее, а сестра, что сидела с другой стороны от мальчиков, ущипнула второго.
Непослушные ребята сели ровно, но их плечи сотрясались от неожиданных приступов смеха, лица наливались красным, а губы складывались в тонкую линию, изображающую гримасу.
Блюда продолжали путешествовать по столу, передаваясь от одного к другому. Тарелка Кантора была переполнена, и он не церемонясь передал следующее блюдо дальше. Хотя он ничего не пробовал, но сглотнул, пытаясь выбить свое огорчение тем, что не смог найти подходящий ответ.
«Разве я не говорил, что могу быть полезным?» — Голос Бриджера прозвучал в голове Кантора.
Тот выпрямился и перевел свой взгляд так, чтобы видеть коня под деревом позади госпожи Минс. Бриджер был в той же позе. Мысли юноши снова были прерваны голосом Бриджера.
«Скажи хозяйке дома: Примен благословляет всех нас. Спасибо, что разделили со мной благословление. Примен приумножит это доброе дело.»
Кантор повторил эти три предложения.
Хозяйка засияла, теплая улыбка появилась на ее лице, они с Тифрой вздохнули в унисон.
Хозяйка наклонила голову, подтверждая его слова, и сказала:
— Все хорошие вещи приходят от Примена.
«Ты спасен», иронично сказал Бриджер.
«Ты можешь меня слышать?» мысленно спросил Кантор.
«Да, я могу тебя слышать. Я могу слышать все, что слышишь ты. Я могу видеть все, что видишь ты. Это должно служить тебе доказательством, что я и есть твой верный друг и товарищ на всю жизнь.»
Кантор положил в рот картошку. Когда он ее проглотил, то сказал дракону, сидящему под яблоней.
«О нет, я не нуждаюсь в таких вещах. Я ценю твою помощь, но не злоупотребляй этим. У меня другие планы. Мы должны разойтись».
Бриджер произнес лишь одно слово:
«Упрямец».
Мистер Минс-дедушка одобрительно кивнул своему сыну. Мистер Минс-отец в свою очередь кивнул жене. Она улыбнулась чему-то, чего Кантор не понял. Никакое напряжение не царило за столом. Он понял, что семья обсуждала свои дела посредством немого общения.
Мужчины игнорировали его и мало разговаривали друг с другом. Еда снабжала их новыми силами и этого было достаточно, чтобы служить достаточным оправданием на какое-то время. Но их поза говорила о том, что у них не было времени для общения. Дети ели, резвились и играли возле стола. Никто не упрекал их за несоблюдение манер, не просил больше кушать, меньше говорить или успокоиться.
