Лагерь — несколько рядов серо-зеленых бараков — был расположен за городом. Мальчиков встретил Брандт в эсэсовском мундире с повязкой гитлерюгенда и петлицами штандартенюнкера.
— Дружба дружбой, — приветствовал он их, — а служба службой… Я это к тому говорю, чтобы между нами не было недоразумений. Наши отношения вне лагеря никого не касаются. Ясно?
По пути к вещевому складу Клаус Адам сказал:
— Надо было записываться в эсэсовцы. Там можно быстрее продвинуться. По Брандту видно. Держу пари, через полгода он раздобудет себе Рыцарский крест.
На складе фельдфебель швырнул им форму:
— Примеряйте.
Брюки, кители и рубахи цвета хаки были взяты из запасов не существовавшего больше африканского корпуса. И хотя их новая одежда была слишком легкой, они очень понравились в ней друг другу. Наконец-то они стали настоящими солдатами, правда пока в полку гитлерюгенда, где официально запрещалось курить.
На следующий день начались учения. Радлову их подразделение казалось кучкой собранных с бору да с сосенки ландскнехтов. Только высшие чины пришли сюда из руководства гитлерюгенда, низшие же были из унтер-офицеров воздушных сил, саперов и танкистов. Даже откуда-то взявшийся моряк расхаживал по лагерю, а фельдфебелем был немец из Латвии. Учения проходили скучно, Радлов был разочарован. Его первоначальный энтузиазм остыл, а со временем окончательно опротивели стрельба, уроки ближнего боя, разбор пулемета и упражнения с фаустпатроном. Строевая подготовка приелась до тошноты. Но ее можно было еще вынести — Брандт иногда посылал их с особыми заданиями, пока остальные ползали на плацу по-пластунски. Так проходили без всяких изменений, серой и однообразной вереницей дни и недели.
Но вот фронт стал приближаться.
Однажды ночью всех поднял резкий свисток дежурного унтер-офицера. Заспанный Радлов побежал к выходу, шатаясь спросонок, застегивая на ходу мундир. Клаус, стоя в строю, проклинал разбудившего их дежурного. Все считали, что это просто ночное учение. Однако дело повернулось иначе. Радлов насторожился, увидев командира полка, капитана Лауканта, спешившего по плацу. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее, ведь старик обычно не появлялся на ночных учениях. И вот над плацем разнесся отрывистый голос Лауканта:
— Др-рузья!.. Фюрер рассчитывает… От вас ждут готовности по первой тревоге… большевистские армии перешли Одер… приказ выступать может последовать каждую минуту. Я жду от вас…
Продолжения речи Радлов не слышал. Все в нем ликовало: наконец, наконец-то они двинутся на фронт. Как ждал он этой минуты, как мечтал о ней и дома и здесь. Теперь он покажет, на что способен. Иоахим взглянул на Клауса, бледное лицо которого светилось в темноте расплывчатым пятном.
