Он снова остановился, давая Брандту возможность осознать нее сказанное. Потом закончил:
— В настоящее время мы пытаемся, с помощью англичан, спасти от русских около двух с половиной, трех миллионов человек. Мы переправляем сейчас через Эльбу армии Буссе, Венка и Хейнрици, большая часть армейских соединений Шёрнера и Рендулика с боями пробивается на запад, а флот непрерывно вывозит войска из Курляндии, из гаваней в Померании, из восточной и западной Пруссии. — Он откинулся на спинку кресла. — Теперь вам ясно, почему нам необходимо отмежеваться от эсэсовских войск. Мы зависим от поддержки западных держав и получим ее прежде всего от Англии. Следовательно, речь идет, в конце концов, только о тактическом маневре.
— Конечно, я понимаю…
Но майор не дал Брандту докончить.
— Самое важное для нас сейчас, Брандт, — сказал он с нажимом, — чтобы новый кабинет был признан странами-победительницами как законное правительство. Гроссадмирал Дениц уверен, что так оно и будет. Но до тех пор вам, Брандт, придется набраться терпения.
Хаазе поднялся. Брандт тоже встал. Усталость как рукой сняло. Он понял, на что намекал майор: пусть только признают новое правительство, и я снова буду нужен. А пока следует исчезнуть, иначе нельзя. Не надо беспокоиться, мы опять на пути к власти.
— Благодарю вас, господин майор, — сказал Брандт.
Хаазе сделал отрицательный жест:
— Пустяки, Брандт. Здесь у нас есть так называемый анклав, во всяком случае, англичане считаются с ним. Если вам негде остановиться, то на сутки…
— Благодарю, господин майор.
— Единственное, что я еще могу сделать, это демобилизовать вас из армии. — Последнее слово Хаазе произнес с ударением. — У вас будет меньше затруднений. А жалованье вам в Берлине, вероятно, не выплатили?..
К концу дня Брандт получил койку в комнате капитан-лейтенанта из батальона охраны Деница. Долго стоял он у открытого окна, прислушиваясь к шорохам наступающего вечера. Мир, покой и тишина царили кругом. Брандт закурил английскую сигарету — из тех, что получил сегодня в особом пайке на продовольственном складе.
«Им здесь хорошо живется, — подумал он, — но и я заживу неплохо. Добраться бы до Мюнхена, к дяде Альберту. Все и вся зависит от связей. Только глупцы этого не понимают».
Садовый поселок на окраине Берлина назывался «Фермеры с Миссисипи». Но громадную реку Миссисипи заменял ручеек, через который в лучшие времена мог свободно перейти цыпленок, «фермерами» были мелкие ремесленники, рабочие, служащие. Они построили в садиках добротные домики и уже несколько лет проживали в этих местах. К тому же своих квартир в городе большинство из них лишилось. Через поселок проходило довольно широкое шоссе, кроме того, здесь было много переплетающихся дорожек и тропинок, ведущих неизвестно куда и для постороннего глаза совершенно незаметных. С последними садами граничил канал, который тянулся до Шпрее.
