«Наконец-то! — подумал Губертус. Он поднял голову и взглянул на отца. — Надеюсь, он не станет сентиментальничать. Этого еще недоставало. Хотя он ведь не из таких».
— В один прекрасный день все это барахло будет принадлежать тебе, — начал Отто Брандт. — Мы не бедняки, но и не богачи. С тем, что у меня есть, можно показаться на людях, хотя среди крупной рыбы я лишь мелкая рыбешка.
Он пододвинул стул и опустился на него. Но уже не так тяжеловесно, как прежде, а легко, готовый каждую минуту подняться.
— Всего у нас в бумагах два миллиона марок, — начал Отто Брандт, — наследство твоей матери составляет пятьсот тысяч марок. Они теперь принадлежат тебе.
Он испытующе посмотрел на Губертуса. Но у того не дрогнул в лице ни один мускул, хотя мозг жгли цифры: пятьсот тысяч марок! И они принадлежат мне! А два миллиона у него еще в бумагах. Мелькнула мысль, которую он напрасно старался отогнать, — если бы оправдалось то, что сказал тогда Борман в Берлине… Он, Губертус, оказался бы теперь наследником… Наследником двух миллионов! Но тут он снова услышал голос отца:
— Деньги эти до поры до времени заморожены. Лежат в Швейцарии. Но это еще не все.
Лицо Губертуса оставалось неподвижным, он старался не выдать своего разочарования. Деньги заморожены, он их получить не может, хотя они и принадлежат ему.
— К тому, что я перечислил, надо добавить филиалы на Востоке, их всего двадцать, — продолжал Отто Брандт, — кроме того, вилла с электростанцией в Вергенштедте. Как видишь, я неплохо заработал. Что ж, Западный вал, Атлантический вал, заказы крупных промышленных фирм, заказы партии — все приносило деньги. Здесь, на Западе, у меня не больше восьми филиалов. Созданы совсем недавно, перед самым концом. — Он вынул портсигар, открыл, и через мгновение вверх поднялись голубые кольца. — Я пустил деньги в оборот, чтобы потом, позднее, заседать в наблюдательном совете — как крупный делец среди крупных дельцов. Но все это были мечты, иллюзии, надежды. А у твоей матери имелось свое честолюбие, ты ведь знаешь ее, она просто была помешана на высшем свете. Этого я не достиг, нет у меня тонкости в обращении, я слишком груб для них, слишком неотесан. Мечты о наблюдательном совете лопнули. — Он откинулся на спинку стула. — Но у тебя еще все впереди, ты можешь многого достигнуть, ты похож на мать — манеры хорошие, есть лоск. Кем ты был? Штандартенюнкером СС? Никому до этого теперь дела нет. Я же человек одиозный, вместе с Гитлером шел в свое время к Галерее полководцев и только благодаря ему выбился в люди.
