я спасаю этих бедняжек от нелепых чужих подошв.
кто бы меня вот так вот взял за панциря толстую спинку, и перенес из-под ног на самый густой ягодный куст?
я ждала дотемна, и со мной благородно сидели мои улитки, и лес, оказалось, не так безнадежен, не так беспощадно пуст.
38
страсть - это маленькой бритвы тупой оскал.
я разучилась чувствовать эту боль.
это похоже на то, как меня ласкал
тот, что когда-то был одержим тобой.
тот, что тебя загнал, как щенка под лед, все что осталось - пусто и ни о чем.
да, ты красив как прежде, но просто мертв, что мне теперь твой голос, твое плечо?
лучше солги о чьей-то дурной жене, той, что тебе досталась уже чужой.
но никогда не вспомни о прежней мне, я в этом городе стала мертва душой.
впрочем, и телом. помнишь изгиб и вскрик
первый? рождение женщины? это фарс.
знаешь, теперь я стала как тот мужик, что так в упор небрежно смотрел на нас, так, как глядят на горе в чужих глазах, как раздражаются утром началу дня.
страсть - это чей-то вскрытый пустой рюкзак, мы же и вскрыли, оставив лежать у пня.
39
в маленьком городе все захмелеет, словно
все превратится в безумный кабак и смрад.
и утонет рыбак, качающийся на волнах, и побъет все речную рыбу колючий град.
и запляшет змея в зоопарке в слоновой клетке, принесет в своей огненной пасти слону ключи.
и останутся в городе только сухие ветки, и не будут сюда по весне прилетать грачи.
я не буду плакать за городом, выть не буду, прикарманю только камень и уголек.
даже ты, несмотря на клятвы, сбежишь отсюда, как из Припяти, взяв лишь паспорт и кошелек.
40
сердцем ко всем устала. теперь спиной.
думаю, дождь высматривая в окне: столько всего написано, но не мной.
столько всего рассказано, но не мне.
где-то тебя забыли в который раз, хоть и клялись с тобой разделить погост.
смерть в знак доверия в левый целует глаз.
с ней только можно выпить за дружбу тост.
с ней только можно к финишу, даже в бой.
смерть - самый клевый парень из лучших баб.
с ней даже можно ввязываться в любовь, если, конечно, ты сам для любви не слаб.
кто-то в АДу в огне выбирает брасс, мне же достаточно просто отбросить трость: можно пуститься в самый отпетый пляс, ноги стирая в кровь, перейти на кость.
чтобы больнее, чтобы у царских врат
лысый мудак отправил в бумажный грот.
писарем будешь отныне, бумагу рвать, раз уж с пеленок ты никакой игрок.
дождь отстучит, я чай заварю из трав.
мысли уйдут, словно почести с мертвецом.
что мне дано? лишь буквы совать в рукав, тщетно надеясь, что выращу в нем птенцов.
