- Я слишком долго прожил с людьми. Очеловечился. Знаешь, мы врастаем друг в друга. Все мы – узнаем понемногу, по чуть-чуть. А когда узнаешь кого-то, он становится твоей частью. И получается, что ты состоишь уже не только из самого себя. И в тебе, например, восемьдесят процентов тебя, а еще десять процентов родственников, плюс еще пять любимой собаки, ну, и друзей по мелочи.
- В тебе не восемьдесят процентов тебя.
- Ага. Пожалуй, намного меньше.
Маленькая тень захрипела и задергалась, но потом успокоилась снова.
- Она слишком слабая, не может даже уйти за Грань, - шепотом сказал Саймон. Голос был как шуршание песка в пустыне. – Она просто умрет. Исчезнет.
Блейк не перебивал его и ни о чем не спрашивал.
- Как думаешь, там - после смерти - для таких, как мы, что-нибудь есть?
- Я не знаю.
- Соври что-нибудь, - попросил Саймон.
- Там ночь. Безграничная и беспросветная, и в ней только маленькие пятнышки звезд. И можно простираться насколько захочешь – для этого совсем не нужен свет. Там прохладно, тихо, спокойно. И Пустота поет колыбельную.
Блейк говорил долго и вдохновенно, и Саймон слушал его, не дыша.
А потом он закрыл лицо ладонями и разрыдался.
Маленькая тень умерла, так и не дожив до заката.
***
От нее ничего не осталось – такие, как она, умирали бесследно. И у других теней провожать их было не принято. Но Саймон, видимо, действительно слишком долго жил среди людей.
- Спой ей что-нибудь. Напоследок, - попросил он.
Блейк спел что-то из Боуи. Путаясь в словах и наверняка безбожно фальшивя, но никто не жаловался.
Даже ветер, присевший отдохнуть на мертвую ветку.
Саймон молчал, не перебивал, и только когда Блейк закончил, сказал:
- Пойду пройдусь.
Он оставил тело валяться у дороги, как бесполезный мешок, метнулся в ночь, в темноту, охватив горизонт краями – вскипел угловатой, беспокойной чернотой где-то на самой границе гор.
Блейк не слышал его вой и его плач – человеческое ухо не различало, как плачут тени, он просто чувствовал: больную, безнадежную пульсацию. Горечь в воздухе.
Блейк ждал и не жаловался на остановку.
Привычно огородился веревкой и лег.
Мертвецы заскочили совсем ненадолго, покружили рядом и разошлись намного раньше обычного.
Саймон вернулся за час до рассвета. Неуклюже влез в тело – угловато и дергано поднял его на ноги и, шатаясь, побрел к кругу.
- Впусти.
Блейк без слов расцепил веревку.
Саймон подгреб его к себе, обернул чернотой – ласковой и прохладной, и задрожал.
- Ненавижу эту вашу человечность. Хуже заразы. Живешь, даже не думаешь, что подцепишь. Игнорируешь симптомы, утешаешь себя, что все в порядке. А потом - р-раз – и становится поздно. От нее даже не лечат.
