В камне не было ничего особенного, но он пах водой.
Раскаленной свалке, изнывавшей от жары, это понравилось.
Кто-то отдал Блейку свою банку — почти полную — и полез в пыльный рюкзак за еще одной.
— Не жалко? — спросил у него Блейк.
— Это не моя.
Блейк глубоко вдохнул, зачерпнул пыльного горячего воздуха, примешал к нему немного музыки и пустоты и выдул на тушенку.
Решил, что не есть же так, совсем без приправы.
Тень жадно проследила за пустотой — наверное, и для нее это был деликатес — и недовольно заворчала.
— Могу поделиться, — сказала Блейк. — У меня друг недавно ушел. У меня много.
— Давай.
— Чашка есть?
Тень заползла в тело поглубже, кто-то пошевелил руками и достал чашку: эмалированную, грязно-желтую.
Блейк сцедил в нее пару горстей пустоты.
— Хорошая, — кто-то сделал первый глоток. Пустота протекла сквозь него, как в воронку, и впиталась в тень под ногами.
Тень довольно заурчала, разгорелась глазами.
— Я Саймон, — сказала она, старательно заставляя тело шевелить губами. И "кто-то«превратился в Саймона. С именами так случалось. Они легко превращали одни вещи в другие.
— Блейк, — ответил Блейк и вернулся к своей тушенке.
— А я думал, вас больше не осталось.
— Кого?
— Знающих.
— Я не знающий, — Блейк сунул в рот еще ложку, пожевал. — Так. Обычный долбоеб.
Музыки все-таки не хватало, и Блейк сыпанул горсть Джонни Кэша.
Тот отлично шел под пыльный жаркий апокалипсис.
— Ну и куда идешь, обычный долбоеб Блейк?
— За водой, в горы. Ты?
— Тоже в горы, — видимо, Саймон не считал нужным скрывать, — но не за водой.
Это не удивляло.
Теперь многие туда шли, целыми вереницами.
Такие как тень-Саймон особенно — после апокалипсиса им в мире не нравилось, и они возвращались к себе. Кто куда: тени в черноту, демоны в ад, ангелы в небо.
Дриады и русалки за водой.
— Не страшно одному? — спросил Саймон.
На самом деле Блейк был не один — за ним тащилась целая вереница мертвых, но они держались в стороне, своей компашкой, так что, наверное, не считались.
— Нет. Тебе?
— Мне моя шкура дорога.
Блейк скептически присмотрелся: шкура у Саймона была действительно неплохая — молодая, сильная, с льняными волосами и голубыми глазами. Совсем не теневая, если задуматься.
Глаза только казались слишком старыми.
— Хорошая, — похвалил Блейк.
— Не жалуюсь.
Блейк не успел бы дойти до следующего убежища до темноты, и потому начал обустраиваться между двумя скрюченными, окосевшими от старости машинами. Он достал веревку, выложил на земле круг — положил куриного бога в голове, сережку с турмалином в ногах, перо справа и кусок синей футболки слева. Кусок футболки был грязным, пыльным, но постирать его было не в чем. Но он все равно напоминал о воде.
