– Одну минуточку, – атташе встал и подошёл к Сергею. – Что мешает тебе открыть собственное имя? Я понимаю, когда своё имя пытается скрыть аристократ, для которого честь дороже жизни. Но ты не аристократ. Ты можешь воображать что угодно, хвастаться начитанностью и знанием нескольких языков, но руки… Я обратил внимание на твои руки. Ты мог сменить имя, ещё что-то, но представить фужер с шампанским в твоих руках я не могу.
Он резко взял Сергея за руку и повернул кисть ладонью вверх.
– Кожа на твоих руках наполовину состоит из грязи и краски. Огрубела и превратилась в сплошные мозоли. И после этого пытаешься сделать вид, что представляешь из себя что-то? Ты обычное быдло. Пусть даже ты прочитал двадцать книг. Двадцать книг не превратят быдло в интеллигента, не говорю уже о большем! Подобно тому, как крещённый еврей не станет христианином, он останется выкрестом.
Сергей опешил от таких слов. Этот полковник оказался мерзким снобом. Белая кость. Из-за таких как он и началась революция. После секундных колебаний Сергей ответил также по-русски:
– Погоны не дают ума, а принадлежность к превилиригированному сословиям – чести.
Генерал наблюдал за перепалкой с явным удовольствием.
– О какой чести может говорить человек, совершивший два убийства?
Сергей на секунду закрыл глаза, набрал в лёгкие воздуха и выпалил:
– Я недавно перечитывал пьесы Чехова…
И замолчал. Пароль сказан.
– И возомнили себя героем? Не впрок чтение пошло.
Ответ должен был быть другим. Или пароль изменился, Никитин не понял, что ему выдают пароль, или решил не делать вид, что услышал условленную фразу.
Генерал подошёл к Сергею и заглянул в ладонь левой руки, которую продолжал удерживать Никитин.
– Да, вы совершенно правы, господин атташе. Не графская рука. Уведите!
Шварц дёрнул Сергея и потащил к двери.
– Ну, садись, – Следователь указал на табурет. – Не скучал в карцере?
– Скучал, – зло ответил Сергей. – Оказывается, в карцер нет газет!
Следователь издёвки не заметил. Или не обратил на неё внимание.
– Карцер всё-таки. Да и зрение испортил бы. Без газет в карцере спокойней. Выглядишь ты неважно. Ничего, откормим. Перед прессой ты не должен предстать кающимся. А то ещё подумают, что отпетый преступник. Хотя так оно и есть. А газетчики теперь будут.
Он показал на несколько газет, лежавших у него на столе.
– Специально принёс. Чтобы ты мог убедиться в собственной популярности. Не сидеть же тебе в тюрьме просто так. Не по чину – убийце эрцгерцога быть обойдённым вниманием прессы. Люди должны знать, как выглядит настоящее зло. И откуда это зло исходит, – следователь протянул Сергею газету.
