– Умер. – Все как один собравшиеся кивнули и так же хором ответили: – Но как же хоронить, если тела нет? А помянуть – это святое дело. Как душе-то без помина? – испугано загалдели мужики, словно в нашей власти было запретить им напиться.
– Товарищи! – Алина подняла руку, требуя внимания. – Помянуть соседа – святое дело. Но давайте по порядку. Что случилось с Глебом?
– Кошмар! Кто бы мог подумать….
– Живешь и не знаешь, кто на твою жизнь позарится…
– Звери…
– И, по большому счету, брать у него особо было нечего…
– А я ему «чирик» так и не отдал… Сниться теперь будет…
– Что «чирик»?! Нам теперь придется за него свет оплатить…
– А не знаете, кому комната его достанется?
– Поповым.
– Нет, Барсюкам.
– Почему Барсюкам? У Кукушкиной трое детей.
Они опять загалдели, каждый норовил высказаться.
– Подождите, не все сразу. Вот вы… – Алина в упор посмотрела на мужчину в полосатых штанах. – Вы можете рассказать, когда умер Глеб? И от чего?
– Нет, – пошли на попятный «полосатые штаны». – Пусть лучше Иван расскажет. Он живет через стенку. Он запах учуял, с него и спрос.
– Почему с меня спрос? Я не виноват, что у вас у всех носы только водку могут унюхать, – обиделся Иван, мужчина средних лет, с виду чем-то похожий на Евстигнеева в роли подпольного миллионера Корейко. Такое же худощавое лицо, длинный нос и залысины до самой макушки.
– Никто не обвиняет тебя, Петрович. Просто боимся, что дамочки нас не поймут. А ты с языком в ладах. Кому, как не тебе, рассказывать? – польстили Ивану Петровичу мужики, поддержав «полосатые штаны».
– Всегда я, и только я. С полицией разговаривай – я. С родственниками – я, – пробурчал Петрович. – Вот теперь с этими тоже я.
– Ну не сердись. Видишь, какие симпатичные женщины, Глебом интересуются. Вот похоронят парня, и никто о нем не вспомнит. Пусть хоть сейчас побудет в центре внимания.
– А вот интересно, женщины, вы откуда будете? – полюбопытствовал Иван Петрович и окатил нас подозрительным взглядом.
– Мы? – Алина изобразила на лице удивление, как будто он и впрямь мог знать, кто мы такие. – Мы? Мы из газеты, заказывали Кожухову сделать репортаж об одном городском мероприятии. Он еще два дня назад должен был принести в редакцию фотографии. Его нет и нет, а завтрашний номер должен выйти с фотографиями. Вот мы и приехали… Ждали, ждали…
– Можете не ждать. Два дня назад он уже ничего никому не мог принести, – оповестили «полосатые штаны». – В понедельник Ванька почувствовал неприятный запах. Несло из-за двери Кожухова, тогда же мы и узнали – нет больше Глеба. Правильно я говорю, Ванька.
