Я понимаю — он сумасшедший! И был сумасшедшим уже восемнадцать лет назад. Он свихнулся из-за сказок о магических способностях Закревских, услышанных в далеком детстве. Он убедил себя, что он — тоже маг. Наверняка, когда в роддоме он менял одного ребенка на другого, он был уверен, что действует в интересах семьи.
Я надеюсь, что он хотя бы запомнил фамилию тех, кому доверил воспитание своей племянницы. А иначе в эту историю окажутся замешаны десятки людей, вся вина которых заключается лишь в том, что когда-то они обратились к лучшему акушеру страны.
Но как в медицинском учреждении могли не заметить ненормальность одного из своих врачей? Или он тогда был уже слишком большим авторитетом, чтобы кто-то осмелился хоть в чём-то его подозревать?
— Кому ты отдал нашу дочь? — вскакивает с дивана папа.
Кажется, его мысли двигаются в том же направлении, что и мои.
— Именно это я и пытаюсь объяснить! — рявкает старший Закревский. — Но вы не даете мне сказать ни слова! Я отдал ее графу Кириллу Александровичу Закревскому!
— Он так и сказал, что он — граф Кирилл Александрович? — осведомляется мама.
— Да, — не замечая издевки в ее голосе, кивает академик.
— И ты ему поверил? — папа ощупывает дядю внимательным взглядом — наверно, пытается понять, к какой категории тот относится — буйно или тихо помешанных.
— Если бы в твоем кабинете из ниоткуда вдруг появился мужчина с военной выправкой в одежде времен Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года, ты бы тоже ему поверил.
Мама впивается длинными пальцами в подлокотник дивана.
— Это произошло уже после рождения Наташи?
— Да, конечно.
— Но в тот же день? — снова спрашивает она.
А он снова подтверждает:
— Да, именно в тот. Поздно вечером.
— К тому времени вы уже отметили рождение племянницы с коллегами по смене? — уточняет она.
Он краснеет — впервые за время нашего разговора.
— Какое это имеет значение? Да, мы выпили бутылку шампанского. Но если вы думаете, что я поменял детей, будучи в пьяном угаре, то вы ошибаетесь. Да я употребил всего полбокала.
— Допустим, — нетерпеливо соглашается папа. — Но неужели ты не удивился, когда в твоем кабинете появился незнакомый человек с ребенком? Ведь граф был с дочерью, насколько я понимаю?
Дядя встает, подходит к бару и достает бутылку красного вина и четыре бокала. Кажется, он считает меня достаточно взрослой.
— Не смейте пить! — выкрикивает мама, и он едва не роняет бутылку.
— Лариса права, — папа отбирает у него и вино, и бокалы. — Мы не хотим слушать пьяный бред.
