— С Сереженькой?
— С Сереженькой.
Она смотрела на него упрямо и решительно, хоть некоторая опасливость и покачивалась в уголках темных глаз.
Только ребенка еще ему и не хватало! От оперной, мать твою, дивы!
— Ты мелкая шантажистка, — мрачно сказал Марк, — мелкая, мертвая, противная козявка.
Она повела плечами и одобрительно покосилась на выдающеюся грудь.
— Не такая уж мелкая, — сказала довольно. — Налейте мне вина, что ли.
— А как же твоя органик фан?
— А у вас что? Порошковое вино?
— Белое, красное, шампунь и пиво с воблой. Готов к любому твоему появлению.
Она посмотрела на него сквозь ресницы. В ночной густоте блеснули перламутровые звезды.
— А чернила у тебя есть? — спросила Варвара. — Чернильницу, так и быть, из хлеба слеплю… Мне тут срочно приспичило письмо накатать.
Марк рванул вперед, прежде чем до него дошел смысл её слов. Среагировал исключительно на хрипотцу её голоса.
У оперной дивы Гренландии Брик были полноватые, прохладные, нежные губы — ничего общего с потресканным температурным дыханием Катюши, сурового вегана. Но поцелуй был точно таким же: робким, изумленным, почти испуганным. На этот раз Варвара не пыталась уже сбежать или оттолкнуть Марка, вступала в поцелуй, как в незнакомую воду, осторожно, недоверчиво. Это у Марка сердце едва не выпрыгивало наружу, тяжело и часто билось о грудную клетку. А у его покойницы, кажется, наоборот пульс замедлился, дыхание почти замерло.
Он обхватил ладонями круглое лицо, попытался поймать зрачками ускользающий перламутр.
— Почему ты такая испуганная? — спросил еле слышно, все еще касаясь губами её губ.
— Тебя жалко, — так же тихо ответила она. — Все люди как люди, а тебе вурдалак какой-то достался.
От неожиданно он фыркнул, обдав её горячим дыханием. Она чуть зажмурилась и неуверенным, мимолетным поцелуем прижалась сильнее. Отпрянула, откидывая назад густые длинные волосы.
— Баловство это всё, Марк Генрихович, — строго свела брови.
Он засмеялся.
— А как же натуральное оплодотворение гражданки Брик?
— Придет же вам такая глупость в голову. Гренландия Тихоновна у нас дама почтенная, карьерой своей озабоченная, — оскорбленно сказала Варвара и подцепила вилкой лист квашеной капусту, пожевала его задумчиво и спросила, прищурившись: — мой дражайший убийца, а настоящие, живые женщины у вас были?
— Конечно, — бодро отозвался Марк, искренне надеясь на то, что вопроса «и как давно» не последует.
Но Варвара больше ничего не спросила. Меланхолично грызла капусту и смотрела на Марка грустными воловьими очами.
