Вы, конечно, будете отрицать. Да и что вам остается?!
- Нам? Нам остается еще работать и работать. Но так как мы на войне, то работать будете вы. За нас. — Гауптман недоверчиво взглянул на Маракушу и тот спросил: — Вы считаете это несправедливым?
- В известной степени.
- Вот как?.. Что же вас, на курорт отправлять?
- Нет... Но если честно... — Он покосился на солдат, поколебался, но решил продолжать: — Если честно, то пока мы шли вперед, мы, армейцы, не всегда понимали, что делают за нашими спинами разные... чины. Теперь мы откатываемся назад. И кое-что увидели. Теперь многие, в том числе и я, считают, что, будь мы на вашем месте, мы бы живыми не оставляли...
Откровенность гауптмана насторожила капитана Маракушу. Такого от пленных он еще не слышал. Может, и правда — у противника что-то сломалось в душе? Но поскольку главным для капитана в данный момент являлись конкретные сведения, а не общее состояние войск противника, он вспомнил, что гауптман артиллерист и, как всякий артиллерист любой армии, больше интересуется целями противника, чем собственной передовой, и вовсе остыл. Что даст пленный ему, общевойсковому разведчику? Огневые позиции, боевые порядки артиллерии? Ну штабы, еще кое-что... Это важно. Очень важно, но капитану требовались сведения об обстановке на передовой, о резервах и многое иное, чего гауптман, скорее всего, просто не знает.
Но гауптман жаждал продолжения. Он поерзал и спросил:
- А вы, русские, думаете иначе?
- Мы ведь не только русские, мы еще и большевики.
- Пропаганда! Разве вы политик?
Маракуша усмехнулся:
- Нет, я строевой офицер.
- Тогда я не все понимаю.
- Поживете у нас — поймете.
Все примолкли. Машина кружила по лощинкам и перелескам, за ней завивался шлейф ярких осенних листьев, пахло пряной горечью увядания, но постепенно пробивалась и ясная свежесть зазимка: в лесу иней так и не сошел.
Закридзе дотянулся до Шарафутдинова и тихо прошептал:
- Думаю, докладывать не надо. О схеме.
- Почему?
- Зачем лишние неприятности? Схема — правильная.
Шарафутдинов подумал и решил:
- Нет. Надо доложить.
- Зачем? — рассердился Закридзе.
- Ты знаешь, как все может повернуться, если узнают о схеме и о тех людях?
- Пусть лейтенант докладывает. Я не буду.
- Нужно, чтобы он вернулся.
- Вот когда вернется, тогда и решим.
Шарафутдинов опять задумался. Кому докладывать?
Замполита нет — все еще в прикрытии. Капитану Маракуше? Сейчас не до этого. А самое главное, нет лейтенанта. И Шарафутдинов с неожиданно появившейся в нем сдержанностью, даже, кажется, важностью, кивнул: пусть будет так, как решил Закридзе.
