С первобытным криком Бригида сделала из каждой снежинки копья льда, которые полетели к демону. Он бросился на нее, сосульки вонзились в его лапу, пока он проводил когтями по ее ладони.
Бригида отшатнулась, прижала к кровоточащей ране плащ. Демон приблизился в тишине — леди Рубина перестала кричать.
Бригида отползала от пасти демона, ощущала его горячее дыхание лицом.
Он встал на дыбы с ревом.
Кто-то схватил ее за руку, втащил ее на лошадь. Они понеслись по лесу.
— Ты в порядке? — спросила Галина, оглядываясь на демона. Они перепрыгивали павшие деревья, скрытые снегом, огибали дубы и сосны, задевали их ветви, с которых сыпался снег.
— Там женщина! — закричала Бригида. — Мы не можем ее бросить!
Галина покачала головой.
— Поздно. Она была укушена бесом.
Бригида боролась, но Галина была сильнее и шире. Она оглянулась, но ветер поднялся и носил снег, мешая видеть.
— Я служу Мокоше, я не могу ее бросить!
Галина покачала головой.
— Есть служба Мокоше, а есть глупость. Мы не можем спасти ее, не рискнув собой.
— Так отпусти меня! Мне решать, могу ли я рисковать своей жизнью.
— Этого не будет, маленькая.
О, будет.
Бригида быстро ударила локтем в живот Галины, и ее хватка ослабла.
Бригида выпала с седла, рухнула в снег возле копыт лошади, но Мокоша не дала ей погибнуть.
Через миг шока она поднялась на ноги, снег таял там, где ее голые пятки касались земли. Она побежала изо всех сил туда, где видела беса.
Но там ничего не было.
Только ее сапоги, капли крови на снегу… и следы беса, уводящие прочь.
* * *
Каспиан отлично умел убегать. Облака пара слетали с потрескавшихся губ с каждым выдохом. Снег растаял и замерз снова, и ему пришлось вонзить ножки мольберта в лед, чтобы он не упал.
В такую погоду работать приходилось быстро. Темные тучи собрались на горизонте, грозили снегопадом. Тусклый свет окрасил пейзаж в оттенки серого. Не лучшее время для рисования, еще и вдали от теплого огня. Но когда он не мог найти себе место, успокаивало только искусство.
Он пытался рисовать в своей комнате, но стоило поднести кисть к холсту, кашель папы или гул голосов доносились из спальни родителей, отвлекая его. И он не мог забыться на время, а думал и думал. Неделя. Молчание мамы. Вес ответственности. Каждая мысль преследовала другую, словно собака бегала кругами в будке. Если его мысли кружились бы еще минуту, он сошел бы с ума.
А в тишине и неподвижности зимы мысли замерли. Уголь стал продолжением его руки, и Каспиан изливал им все свои эмоции. Времени на работу почти не было — папа болел, и его работа упала на Каспиана. Он с трудом держал уголь в варежках.
