На самом деле, он не сразу и понял, что эта девчонка.
Так, щуплый мальчик-подросток, щелкающий кнутом и сплевывающий себе под ноги.
— А хлеба нет?
— Вот свалился на мою голову, — пробурчала Лорелея, покопошилась в сумке и отломила половинку от своей краюхи. — Что у тебя случилось?
Он рассказал.
Она лежала, жуя травинку, и на её лицо падал мелкий дождик.
— Обалдеть, — сказала Лорелея. — Финтифлюшка-то, похоже, права. Ты болван.
— Похоже, — согласился он, допил молоко и лег рядом, уставившись на пасмурное небо.
— Что будешь делать?
— По-прежнему ничего. К чему спустя столько лет ворошить былое?
Она помолчала.
— Кузнец ищет себе подмастерье.
— Смешно. Как твоя мама?
— Больше не кашляет. И вчера я отлупила паскуду Боба.
— Ого!
— Ага.
Дождик заканчивался, и солнышко робко проглядывало из-за туч.
— Приходи со своими братьями к нам на ужин, — предложил генерал.
— Ладно.
— Что… что это такое? — спросила горгона, глядя на целый выводок мальчишек всех возрастов, следовавших за Лорелеей по двору замка.
— Мои друзья, — ответил Трапп.
— Издеваетесь?
— Посмотрим, каких друзей вы заведете спустя десять лет в ссылке.
— Я не пробуду здесь и месяца, — прошипела горгулья.
— Ну да.
Лорелея подошла к ступенькам и задрала голову вверх, пытаясь разглядеть Гиацинту.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась она.
— У меня голова разболелась, — слабым голосом отозвалась гематома. — Пойду прилягу.
— Добро пожаловать, — провозгласил Трапп.
И в целом неплохо провел вечер, если бы не мерзкое чувство внутри его желудка.
Поздно вечером, когда гости отправились в свою деревню, унося с собой всю еду, которую могли унести, Трапп поднялся к горгоне.
Она яростно строчила письма, сидя за столиком в своей спальне. Возле лежала уже целая стопка написанных посланий.
В легком пеньюаре, с распущенными волосами и без всяких мушек и белил, она показалось Траппу незнакомкой.
— Что за ребячество, Бенедикт, — раздраженно сказала Гиацинта. — Для чего вам все это понадобилось?
— Пытался показать вам, что в ссылке тоже есть жизнь.
— Это не жизнь, — рассердилась она. — Но в вашей покорности судьбе есть какой- то подвох. Возможно, вы считаете, что не заслужили ничего лучшего?
— Вы так думаете? — рассеянно отозвался он, усаживаясь в кресло. Вытянув ноги, он откинулся на спинку и прикрыл глаза. — Ваш второй муж, канцлер Крауч, был очень жестоким человеком. Он любил издеваться над слабыми. Однажды он так сильно избил мальчишку-конюха, что тот остался калекой. Мы с ним плохо ладили, а вы?
