За всю свою жизнь я испытал много гнева — больше, чем следует, если быть честным — и был очень доволен, когда избавился от этого чувства, но в этот момент ярость поглотила меня.
Образы моих мертвых родителей и соплеменников мелькали в моем разуме, перемешавшись с редкими, драгоценными моментами покоя, такими как прогулка по лугу, который был ключом к нашему спасению… впрочем, все было напрасно; свободный дикий бег с Марконом в облике зверей, пока мы преследовали какое-то маленькое существо, брат всегда толкал меня в тот момент, когда я собирался сжать челюсти, давая моей жертве шанс прожить еще один день; рисование с Арлин.
Вся эта досада кипела, пока мне не пришлось выпустить ее с оглушительным ревом. Деревянные щепки разлетелись во все стороны, когда я ударил кулаком, внезапно покрывшимся мехом, по столу, заставляя маленькие горшки и флаконы разлететься. Когда мой безумный взгляд прошелся по комнате в поисках следующей вещи, которую я мог бы раздавить голыми руками, передо мной встал Маркон.
— Трайн! Довольно!
Мой тихий, задумчивый заместитель исчез. Его сменил компетентный и уверенный в себе Альфа, который не терпел подобного дерьма даже от собственного старшего брата. Я оскалился, почувствовав, как пена капает с моих удлиненных клыков. На мгновение я подумал, не наброситься ли на брата за нарушение субординации, но потом увидел широко раскрытые испуганные глаза Натали.
Замечание Арлин о том, что мы должны полагаться друг от друга, всплыло за этой яростью. Даже простое воспоминание о ее голосе действовало на мое разъяренное животное как бальзам. И все же эмоции поглотили меня. Я бросился к Маркону и крепко его обнял. Какое-то мгновение он сопротивлялся, будто думал, что я вот-вот откушу ему ухо или что-то в этом роде, но потом расслабился и обнял меня в ответ. Мы излили свой гнев, страх и любовь в этом объятие. Отпустив его, я отошел в угол, откуда мог наблюдать за происходящим, не вмешиваясь.
— Что нам теперь делать? — спросил Маркон, снова привлекая к себе всеобщее внимание.
Джерек нахмурился.
— Здесь мы бессильны. Результат известен. В течение двух поколений, максимум трех, мы практически вымрем.
Пока они болтали о возможных решениях, — а мы уже знали, что их нет — я все глубже погружался в тиски отчаяния. Я никогда не брал себе пару, никогда не заводил щенка, никогда не открывал свое сердце другому человеку на всем Тракосе. А теперь, даже если мне и удастся все это осуществить, то какое это имело значение? Мои внуки превратятся в слюнявых недееспособных дураков, неспособных прокормить себя, не говоря уже о защите от терранцев.
