Инструмент остался цел и невредим, чего совсем нельзя было сказать о самом бедолаге Веране. Во время первого нападения он спас Яну, и Барак был навеки благодарен ему за принесенную жертву. Он хотел устроить похороны, однако осталось слишком мало того, что можно было бы предать земле, к тому же, рыская вокруг пристроенного к бару сарая, он сообразил, что у него все равно нет лопаты. Как и в случае с остальными, предстояло обойтись одеялом, в которое он завернул Верана. Пока все они не сгорят.
— Он еще здесь? — спросил тихий твердый голос.
Он кивнул. Ему не было нужды оборачиваться, чтобы идентифицировать говорящего. Он понял, что она захочет взглянуть на «Мула», стоило ему только о нем упомянуть. Барака беспокоило возможное наказание, но он подозревал, что они уже вышли за все эти рамки.
— Ты правда одна из них? — поинтересовался он.
— Женщина?
Барак усмехнулся, оценив попытку держаться непринужденно.
— Что ж, на один вопрос это уже дает ответ, — произнес он, берясь своими старыми руками за край запыленного брезента. Тот показался пальцам грубым. — По крайней мере, там не лишают чувства юмора.
— О нет, его нам разрешают оставить. Оно помогает перед лицом бездны.
— Так и буду думать, — сказал Барак, вздернув брезент и стягивая его назад. Взметнулось небольшое облако пыли, и он закашлялся, отмахиваясь рукой, чтобы его разогнать. — Давно я уже его не выводил.
— Он нам понадобится. Пешком нам отсюда никак не выбраться.
Цепи и замки все еще находились на месте. Бараку требовались ключи, а те были в баре. Мысль о возвращении туда не доставляла ему удовольствия. Именно поэтому он вышел наружу первым, когда все остальные еще боялись это сделать. Исключая ее, разумеется. И вторую. Он старался не думать о той, что была одета в черное и ухмылялась, словно смерть.
— Запустится? — спросила Моргравия.
Он посмотрел на инквизитора. У него появилось легкое подозрение, что они не одни, и ему вдруг захотелось уйти.
— Ему придется.
Барак удалился, оставив Моргравию наедине с ее мыслями. По крайней мере, ненадолго.
— Ты же знаешь, что я чувствую, когда ты за мной наблюдаешь, — произнесла она и отошла от сарая.
Хел возникла из тени, застыв, словно танцовщица. Ее голова дерганым птичьим движением наклонилась сперва в одну сторону, а затем в другую.
— Ты сердишься на меня, мама?
— Я же просила тебя не называть меня так, — строго сказала Моргравия. — И нет, я не сержусь. Ты спасла мою жизнь. Спасла несколько жизней.
