— Сделай что–нибудь… — произнес он, утирая со рта пролитую жидкость. — Или ты не такая могущественная, как утверждаешь?
Моргравия тосковала по недавнему времени, когда он еще не говорил на ее языке. Слушать жирного ублюдка и так было неприятно, но теперь она его еще и понимала.
Тот глумливо улыбнулся.
— Ты же из Инквизиции. Твои воины… приведи их.
— Нет никаких воинов, — мрачно отозвалась Моргравия. — Только я.
Ухмылочка стала шире, и к ней добавилась толика угрозы:
— Значит, у тебя нет никакой силы.
— У меня есть полномочия, данные Императором. Есть Его воля и замысел. У меня есть сила, — резко заявила она и метнула взгляд на Харату, как бы предупреждая того не делать ничего, что сократит его, вероятно, и без того весьма невеликий жизненный срок. Он подошел к дверному проему, когда услышал разговор. — У меня просто нет силы, чтобы спасти тебя.
Решетка опять прогнулась. Из–за давящей на нее огромной массы тел она искривилась и стала напоминать опухоль на металле. Один из уголков сорвался с креплений. Писец зарыдал и продолжал плакать, пока Фаркум не наклонился к нему и не заставил замолчать пощечиной.
— Ни звука больше, ничтожество. — Он яростно воззрился на Харату. Вопреки его поведению, в его глазах был виден страх. — Ты. Сделай что–нибудь.
Наемник кивнул и выпустил очередь флешетт по тянущимся к пробоине бледным, но преуспел лишь в том, что частично посек сетку. В рваные прорехи просунулись руки, обдирая с себя плоть до побуревших костей.
Моргравия наградила его уничтожающим взглядом, в ответ на который он принял максимально надменный вид.
— Не делай так больше, — предупредила она.
Харате хватило здравого смысла воздержаться от встречных выпадов.
Свободного места становилось все меньше: бледные начали напирать, и люди за барной стойкой отходили назад. Существа вели себя исступленно, одержимо, практически отчаянно. Что–то сделало их такими — чума, противоестественная или рукотворная. Моргравия чувствовала, что именно это ей наверняка и поручали предотвратить. Должно быть, создатели находились неподалеку: в Блекгейсте, а возможно даже и в Нижнем Стоке. Фрагменты скрытых воспоминаний начали понемногу заново обретать четкость, как будто завитки тумана медленно отступали перед светом.
Слишком медленно. Ничего из этого не будет иметь значения, если она не сумеет выбраться. Запертая в улье, преследуемая врагами, которых не знает и которым не способна эффективно противостоять… Фаркум был прав. У нее не было силы. Такой силы, которую она могла бы пустить в ход.
