Стого ударил кулаком по полу камеры и возмутился:
— Да что же тут творится? Почему из столицы до сих пор никто не приехал и не навел тут порядок? Это ж надо так…
— Основная дорога западней проходит, а тут что? Кто захочет по болотам да в тумане ездить? Вот и забыли про нас совсем. Раньше Царус стремился к справедливости, вникал во все детали спорных ситуаций и пытался найти настоящего виновника. Но год назад с ним что-то произошло, и теперь он поборник буквы закона. Сейчас для него то, что написано и есть правда, обстоятельства же роли не играют.
— Да, весело тут у вас. Кстати, меня Стого зовут, а тебя как?
— Перфен. Ты не местный, да? Не припоминаю тебя что-то!
— Ага. Мы с ребятами мимо проходили, я увидел ваш городок и захотел позавтракать. Стоило только зайти, как вижу, что в боковой улочке толпа собралась. Вот я туда и заглянул, а там один из стражников держал за руку вырывающуюся девочку. Этот ваш протектор из-за какой-то ерунды решил избить ее плетью, а я не смог в стороне остаться, вот и попал сюда. Если бы он не пригрозил убить ребенка, всех бы там положил. Грязные же приемы использует ваш «справедливый» правитель, никому такой жизни не пожелал бы! Ладно, мне выбираться отсюда пора, есть идеи?
— Не выберешься. Это особая тюрьма, я сам ее строил. Решетки необычные, стоит прикоснуться, теряешь сознание.
— Ого, да ты кузнец значит?
— Да, кузнец, и не простой, а из соответствующего ордена. Лет двадцать назад осел в этом городе и служил людям своим ремеслом, Царус тогда моим другом был. Он попросил меня сделать такую тюрьму, чтобы сбежать было нельзя, но возможность общаться оставалась. Царус считал, что если преступники смогут друг с другом беседовать, но возможности драться не будет, это их перевоспитает. Протектор не сомневался, что они научатся ладить друг с другом, подружатся, и в конце концов исправятся, станут законопослушными гражданами. Я не верил во всю эту идеалистическую чушь, но решил ему помочь, а теперь вот попал за решетку, которую сам создал.
— Неужели правда сознание теряешь? — не поверил Стого и коснулся решетки, что разделяла их с Перфеном, и сразу же пожалел, что не послушал кузнеца. Столсен и не понял, как упал, а мир вокруг начал куда-то уплывать. Только волевым усилием Стого смог вернуться к реальности. Его все еще мутило, но соображать он уже мог. Движения его были как будто чужими, не плавными и быстрыми как обычно, а какими-то вялыми и дерганными. Тело вело себя так, как будто он выпил бочку хмельного. Повернув голову, Столсен сквозь полупрозрачную пелену перед глазами разглядел, что Перфен смотрит на него с уважением.
