— Лучше бросай оружие, а то девочку убьют прямо сейчас! — проорал Царус, давая знак стражнику, державшему ребенка. Тот, ни секунды не сомневаясь, достал нож и приставил его к горлу девочки, та от страха даже перестала вырываться и плакать.
— Ублюдок, — отчеканил Стого, багровея. — Коруг вонючий! Это ты называешь законом?
— Для торжества справедливости хороши любые методы, — невозмутимо пожал плечами протектор, пропуская мимо ушей все оскорбления.
— Справедливости значит? — Столсен опустил голову, выбора не было. — Что ж, давай тогда заключим сделку. Ты отпустишь девочку и отменишь наказание, а я сложу оружие. Слово Столсена!
— С чего это ты решил, что у тебя есть право выдвигать требования?
— С того, что, если с ее головы упадет хоть волосок, ты — труп, — отрешенно ответил Стого, по его тону стало понятно, что он не шутит.
На несколько секунд воцарилась гробовая тишина, Столсен и протектор меряли друг друга испытывающими взглядами, зрители боялись даже дышать.
— Что ж, по закону, человек, совершивший страшное преступление, но признавший свою вину и сдавшийся, не причиняя вреда другим, имеет право на последнее желание. Будем считать, что свое ты высказал. Отпусти ее!
Громила разжал руки, девочка несколько секунд стояла с большими от ужаса глазами, потом подхватила из грязи что-то напоминавшее куклу и бросилась наутек, скрываясь в толпе. У Стого отлегло от сердца. Что ж, сдаваться не хотелось, но нарушить слово он не мог, послышалось звяканье вилки и ножа о брусчатку. Еще секунда, и Столсен оказался в железных объятьях того самого стражника, что еще несколько секунд назад держал девочку. Но, в отличие от нее, Стого не плакал и не вырывался. Он пытался посмотреть в глаза людям в толпе, но никто так и не посмел встретиться с ним взглядом. Стого уводили куда-то вглубь городка, а с озера на поселение надвигались белые клочья тумана…
Далеко вперед они уйти не успели. Через четверть часа вдруг послышался шум вокруг. Голге схватился за лук, но толку при такой видимости от него было немного, зато кулаки Кассетто были как раз кстати.
— Хтось тут шатается? — послышался вдруг из тумана грубый голос.
— Да молчал бы ты, Корс, мы же в засаде сидели!
Послышались еще несколько недовольных голосов, но их оборвал один командный рык. Из тумана вынырнула чья-то фигура, явно женская, складная и привлекательная.
— Ну, и кем вы будете? — прозвучал на удивление сипловатый голос.
— Просто странники, милочка, не более, — проворковала баба Гаста, а потом с притворным испугом добавила:
