Макри даже не возвращалась в сознание. Казалось, что она уже мертва, но Вайесс чувствовала на спине мерное редкое гудение её сердца. Самое главное, она была жива, иначе Вайесс не знала, зачем ей идти дальше. К вечеру уже очень хотелось упасть, раскинуть руки и лежать, лежать, лежать… Наслаждаться мерцанием облаков и мягкостью песка, так, чтобы он её укутал, зарыться в него с головой, дать проникнуть в тело, в лёгкие… Она с силой помотала головой, если это еле заметное движение можно было так назвать. Но это немного помогло, дало время сосредоточиться на чём-то другом, вроде собственного дыхания и шаркающей, зарывающейся походки… в песок, в этот сказочно приятный песок…
— Держись, держись… Давай, тебя же ждут, тебя ждёт тёплая палатка и много, много воды, озёра воды, далеко… В чёрном песке воды нет, а там есть прозрачная, серебряная, белая, любая вода… Мы напьёмся до боли в животе… Ты выпьешь сколько захочешь, когда… Когда тебя вылечат… Я приеду к тебе и мы будем гулять… до поздней ночи… Там, в твоём Восточном… Давай, чуть-чуть… — на самом деле она совсем не знала, сколько осталось. Она просто шла вперёд, теперь надеясь только на удачу, на бога или на что-нибудь ещё.
Вода кончилась внезапно, тогда же, когда Вайесс внезапно осознала, что ползёт на корточках, таща за собой Макри, прикреплённую к импровизированным носилкам из рюкзака — наверное сделала бессознательно. Она всё ещё была жива, и Вайесс надеялась, что протянет хотя бы ещё немного. Она чувствовала, что цель уже близко, что следует только немного напрячь мышцы, чтобы продвинуться чуть вперёд, сделать маленькое, незаметное движение, потом ещё одно, и ещё… Несмотря на жгуты, инфекция проникла выше, и Вайесс, сняв ремень, перевязала им руки в районе плеч, но от боли это не спасало и руки иногда просто теряли чувствительность — тогда она с силой трясла ими, билась об песок, разгоняя кровь, но это помогало ненадолго.
Смеркаться начало рано, но Вайесс этого не заметила — только то, что песок стал темнее, меняя обычный цвет на обсидиановый и блестя в отсветах первых звёзд. Но продолжалось это недолго. Скоро, шагов через сто, песок стал возвращаться к дневному цвету, а это означало либо мираж, либо то, что рядом… Вайесс из последних сил напрягла шею и подняла глаза, убирая свалявшиеся пакли с глаз, и увидела Аванпост. Да, это точно был он, и это точно не могло быть её воображение. Она задействовало всё последнее, что у неё осталось, чтобы сконцентрировать зрение, чтобы понять наверняка, и… картинка сошлась. Прожекторы, рыщущие по округе, крики, смех, сереющие вдалеке стены, лай собак, яркость в глазах от направленного фонарика, шум шагов, не сорвавшийся с иссохших губ крик, слёзы счастья и облегчения, глаза человека, забирающего на руки Макри, и глаза того, что приказывал — всё смешалось в одном комочке радости, захватившем её сознание. Но она не отключалась, держалась, хотела быть в сознании, хотела видеть всё, видеть, что будет с Макри… Человек в чёрной форме, уже немного размытый и далёкий от усталости, протянул ей руку в грубой армейской перчатке. В этой перчатке, в этом жесте помощи и доверия читалось то, его ей так не хватало всю её жизнь — спокойствие. Она попробовала заплакать, но не вышло — жидкости в организме больше не осталось.
