Я быстренько записал рифф, который услышал, и стал работать над мелодией. Покончив и с этим, я начал подбирать подходящий текст. В этот момент вырвались все мои эмоции. За все время яростной писанины я остановился только один раз, когда у меня свело руку от быстрых движений.
Потом я пристроил гитару на коленях и стал наигрывать только что написанную мелодию. Я стер и изменил несколько аккордов, а потом начал заново. Прикрыв глаза во время игры, я сосредоточился на словах в своей голове.
Но тут кто-то подошел ко мне сзади, и мои веки распахнулись.
— Доброе утро, — тихонько пробормотала Эбби.
Я оглянулся на нее и улыбнулся.
— Доброе. Я тебя разбудил?
— Да, но ничего страшного.
— Прости. Моя муза решила, что мне больше не нужно спать, — солгал я, потому знал, что очень разозлю ее, если скажу правду. Дернув головой поверх плеча, я сказал: — Там есть кофе, если хочешь. Хотя тебе, наверно, лучше выпить апельсинового сока. — Я подмигнул ей. — Не хочу, чтобы ты снова у меня на глазах свалилась в обморок.
От моей внимательности ее щеки порозовели.
— Спасибо. Но со мной теперь все в порядке.
Я кивнул.
— Мы остановимся на завтрак, может, через час или около того.
— Хорошо. — Она махнула рукой в сторону блокнота и записанных текстов и аккордов. — Как продвигается?
Я скорчил рожу.
— Хорошо, но она никогда не выйдет в свет.
— Почему нет? — спросила она, опустившись на сиденье рядом со мной.
— Студии грамзаписи нужны от нас очень своеобразные вещи, — я махнул блокнотом, — а это не из их числа.
Подтянув колени к груди, она уперлась в них подбородком.
— Не узнаешь, пока не попробуешь.
— Поверь мне, этого не будет.
Она вскинула брови.
— Ой, да ладно тебе, мистер Стакан Наполовину Пуст. О чем она?
С некоторым сомнением я ответил:
— О моей умирающей маме.
Ее лицо сникло.
— О, Джейк, мне так жаль, — прошептала она.
— Я знаю. И спасибо. — Стоило мне начать вырывать слова песни из блокнота, как она потянулась ко мне и схватила за руку.
— Не надо.
Я решительно сжал челюсти.
— Ничего не получится, Ангел. Я должен петь о любви, отношениях и сексе. О всякой такой хрени. Песня о моем чертовом сердце, разрывающемся на части из-за того, что моя мама умирает, не приведет нас к альбому, не говоря уже о сингле.
— А как насчет Эрика Клэптона и его «Слез в небесах»?
Я бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Это же Клэптон. Он мог послать любую студию грамзаписи, если бы тем не понравились его песни.
— Хорошо, тогда дай мне подумать. — Несколько секунд она барабанила пальцами по столу. — Ладно, а что ты скажешь про песню Альтер Бридж «Светлой памяти»?
