В комнату вошёл папа и сел рядом со мной так, что я теперь оказалась между ними.
Мама глубоко вздохнула и начала:
- Мы с папой поженились, когда нам было по двадцать лет. Мы не спешили заводить детей. Сначала учились, потом обзаводились квартирой, машиной, но когда все же решились на ребенка, то оказалось, что мы бесплодны, причём оба. Мы лечились несколько лет, но все без толку. Я ужасно хотела детей. Так это морально было трудно, работаю педиатром, вожусь с малышами, а сама бездетная. Я уже готова была взять ребёночка из дома малютки, но твой отец ни в какую не хотел.
Я в недоумении обернулась на папу. Он поцеловал меня в лоб и решил объясниться.
- Ясь, ты даже не представляешь, как мне было не по себе, когда я видел приютских детей. Они, как инопланетяне для меня. Кто их родители? Чем они больны? Какая наследственность? Представлял, что не смогу к ним привыкнуть, полюбить их, а как они будут жить со мной бок о бок, и мне становилось противно.
- Папа! Ты чего… - не верила я своим ушам.
- Не осуждай меня, Яся, не каждый способен любить чужих детей.
- А меня? – с надеждой посмотрела на отца.
- Ты совсем другое дело! - успокоил он меня. - Слушай дальше.
Я ждала с нетерпением продолжения от мамы.
- На всякий случай мы стали готовить необходимые документы и справки для усыновления. – продолжала она. - Но однажды я разговорилась с одной мамочкой в поликлинике, она сказала, что у них с мужем были те же самые проблемы со здоровьем, что и у нас, и она обратилась к бабке-знахарке, живущей в Истре. Как же её звали? Имя такое редкое. Вот вылетело из головы. – мама потерла лоб.
- Как-то на «Р», вроде начиналось. – помог папа.
- Радмира! Её звали Радмира. – обрадовалась, что вспомнила, мама. – Мы решили попробовать. Ну а вдруг? У других получилось, может и нам повезёт. Сели в машину и поехали. Это было воскресенье, двадцать первое марта.
- Мой день рождения? – удивилась я.
- Да. - мама снова глубоко вздохнула и продолжила. – Радмира жила в деревне возле Новоиерусалимского монастыря. Только её дом прям в лесу стоял. Простая такая бабушка лет семидесяти. Без заскоков, не баба Яга какая-нибудь, куриными лапками не размахивала, в шаманский бубен не стучала. В простом платье, тепло так встретила нас. Рассказала про деревню, про монастырь, что место волшебное, те, кто к земле той припадает, у Бога и природы прощение попросит, то исцелиться может даже от смертельных недугов. Чаем напоила. Поговорила с нами и сказала, что будет у нас ребёнок, обязательно будет. Как сейчас помню её слова: «Роднее родного, дороже дорогого, ближе ближнего». Я тогда об этих словах сильно и не задумывалась. Такая надежда в душе зародилась, я от радости хотела петь и прыгать. Мы вышли от неё и решили погулять по лесу. Сделать, как она сказала. Припасть к земле и все остальное. Шли между ёлок и голых деревьев. Солнце тогда помню светило, но ещё довольно-таки прохладно было. Градусов пять не больше. Мы сняли обувь и на землю босыми ногами встали. Сыро так было. Стояли, замерев, думая, что вот сейчас мы волшебство местного леса и почувствуем. И слышим, как где-то кто-то как будто мяукает. Огляделись, а в метрах двадцати стоит ящик картонный, в таком фрукты перевозят, и что – то в нём шевелится. Мы обулись и пошли смотреть, думали котята. А ближе подошли и увидели, что там лежит… ребёнок. Это была ты.
