– Как видишь, Оковы Смирения с тебя сняты,– продолжил ректор, показывая на мои руки. – Позднее смотрители зададут тебе несколько вопросов и вынесут официальный вердикт по этому делу.
– А сейчас, набирайся сил, моя дорогая. И не пугай нас так больше, – мягко проговорила Хранительница.
В палату постучали и вошли Клаус и София. Увидев, что я уже очнулась и мирно беседую с ректором и Хранительницей, они очень обрадовались и кинулись обниматься.
– Ох, как мы счастливы, что ты пошла на поправку, – всхлипывала София.
Я тоже была рада их видеть. София между тем возобновила разговор и рассказывала последние новости.
– Ты целую неделю лежала без сознания, если бы ты видела моего брата. Он был сам не свой, сидел у постели, не смыкая глаз. Твой отец настоял, чтобы Томас сегодня поспал хотя бы несколько часов, но думаю, что скоро он снова вернется, – улыбаясь, закончила она.
– Спасибо, что спасла нас, – прошептал Клаус, пожимая мою ладонь.
Заскрипевшая дверь оповестила всех о новом посетителе. Увидев сколько народа собралось вокруг меня, Томас побледнел и ринулся к моей постели.
– Успокойся, дорогой! Все хорошо. Она очнулась, – мягко проговорила чародейка, бережно удерживая за плечи своего племянника.
Томас глядел на меня расширенными в изумлении глазами, ничего не понимая, но затем во взгляде его появилась осмысленность. Он, просто не отрываясь, смотрел на меня, а я на него. Прошло несколько минут, прежде чем мы поняли, что остались в комнате совершенно одни.
– Как же ты меня напугала! – тихо произнес он, прижался губами к моей ладони и закрыл глаза.
– Я во сне слышала твой голос, – хрипло произнесла я.
– Я все время был рядом, – произнес Томас, впиваясь взглядом.
– Когда ты нес меня, я услышала, ты говорил, что… – осеклась я.
– Что люблю тебя? – улыбнулся Томас, проводя рукой по моим волосам. – Конечно, я люблю тебя.
– И больше не злишься на меня? – пряча улыбку, спросила я.
Он отрицательно качнул головой и одними губами произнес:
– Я тебя люблю.
Я улыбнулась, и счастливее меня в этот момент не было человека. Томас, держа в своих узких аристократических ладонях мое бледное лицо, нежно прижался губами к моим губам.
