Все закончилось тем, что она набросилась на него, здоровенного, румяного мужчину и начала душить своими цепкими, как у кикиморы, бледными пальцами, хотя, конечно, борьба длилась недолго. Ее победили и определили с того дня как буйную, изолировав для наблюдения от окружающих. Она не сопротивлялась, крикнув только раз: «Вся ваша психология хрень полная!»
Она никогда не ругалась бранными словами, этот единственный, первый и последний, только доказал, насколько глубоко зашло разложение личности и исчезновение локуса контроля, как это называли. Кто-то, где-то, когда-то. «Оно» и «Я» сталкивались сквозняком ветров вдоль сомкнувшейся трубы, уже без всяких выпадений в социум.
Руки ее дрожали, минуты просветления действительно становились минутами, она даже не успевала черкнуть пару строчек, становилась беспомощной, страх и отчаяние сковывали ее по рукам и ногам, которые становились деревянными ледышками.
«Пустота… Во мне только пустота, меня и вовсе нет… » — подумала она как-то раз при пробуждении, когда сознание уже прояснилось от медикаментов, но еще не затуманилось вечной и некогда непривычной болью пополам с вечным все усиливающимся ужасом, который говорил и говорил тысячами зеркал: «Твой мир нереален! Твой мир нереален!»
— Розалинда, моя Уникальная… — неизменно звал голос из темноты.
========== Часть 2 ==========
«Что же мне делать? Я больше не могу… Сколько времени прошло? Я еще слишком молода… Как же долго, как долго ждать избавления! Я больше не могу…» — мысли о смерти жалили осами.
Бессилие навалилось отчаянием, и тогда она внезапно обнаружила себя в полной темноте, не в изоляторе, а просто в темноте, где не существовало ничего. Только пустота. Впрочем, это ее нисколько не удивило, привычно. Немного удивил голос, чужой голос, ведь с собой она разговаривала своим внутренним «головным» голосом без тембра, который только и остался от нее всей. А этот новый резонирующий звук раздавался явно не в голове, приятный мужской голос, сладкий и успокаивающий, отчетливый баритон:
— Полагаю, ты хочешь спастись? Тебя ведь все бросили? Не правда ли? Кто остался тебе верен?
— Никто, — равнодушно ответила Лилия, в позе эмбриона безразлично паря в густеющем мраке.
— Предатели, предатели, — как будто сочувственно покачал невидимой головой баритон: — Все бы им только на праздники собираться, а тут вдруг разбежались, не прав ли я?
— Мне все равно…
— Допустим, однако… — Тут голос как будто придвинулся к уху, даже словно почувствовалось теплое дыхание на нежной коже ушной раковины: — Тебя ведь мучает Вопрос?
