— Пущай пользуются, бѣдняжки, — говорили мнѣ бабы. — Мы имъ даже имена надавали: Машка да Мишка.
Овражки и земляныя бѣлки доставляютъ больше хлопотъ. Въ поляхъ они пользуются общею безнаказанностью, но на огородахъ, въ особенности у капустныхъ грядъ, женщины и подростки ставятъ для нихъ силки и деревянные капканы. Однако, поймавъ маленькаго хищника, духоборскіе охотники высвобождаютъ его изъ петли, уносятъ на поле и отпускаютъ на свободу.
— Такіе они безпокойные, Богъ съ ними, — жаловались мнѣ бабы. — Только отпустишь его, не успѣешь домой прійти, а онъ на трехъ ногахъ черезъ дорогу скачетъ и опять въ капусту.
— Этакъ, пожалуй, къ вамъ со всей округи звѣри и птицы соберутся, — высказалъ я предположеніе. — Они вѣдь умные, знаютъ, гдѣ ихъ обижаютъ, а гдѣ нѣтъ.
— Что же дѣлать? — возражали духоборы. — Мы вотъ, даже когда сѣемъ, наговариваемъ: «Зароди, Господи, на всякую живую тварь: на звѣря и птицу; на нищаго, — можетъ, попроситъ; на вора, если захочетъ украсть; дай и на его долю»… Значитъ, звѣрю и птицѣ тоже дается часть…
Разумѣется, такое благодушіе по отношенію къ овражкамъ и бѣлкамъ мыслимо только среди канадскаго простора и плодородія. Духоборы, впрочемъ, идутъ дальше и даже мечтаютъ облечь свой золотой вѣкъ въ художественныя формы.
— Вотъ выкопаемъ каналъ вокругъ Отраднаго, — говорили мнѣ нѣкоторые энтузіасты, — напустимъ туда рыбъ разныхъ, лебедей привадимъ, птицу разведемъ и будемъ глядѣть на нихъ и радоваться. Пусть всякая живность хвалитъ Господа…
Не обходится, конечно, безъ мелкихъ инцидентовъ противоположнаго характера.
Однажды, въ самый разгаръ нашихъ преній о вегетаріанствѣ, жена Вани Подовинникова, Аксинья, впопыхахъ вбѣжала въ комнату. Это была пожилая баба, здоровая, какъ гренадеръ, очень кроткаго и молчаливаго нрава. Отъ постоянной возни съ масломъ одежда ея и вся фигура пріобрѣли какой-то тусклолоснящійся блескъ. Но теперь на ней лица не было.
— Сдѣлайте мнѣ мышеловку, — трагически возгласила она, выбѣгая на середину комнаты. — Я буду ихъ ловить!
— Кого ловить? — спросилъ Алдоша.
— Мышовъ! — кричала Аксинья. — Ловить и убивать!
Она ужасно боялась мышей, и теперь, когда она полѣзла въ поставецъ за хлѣбомъ, мышь выскочила оттуда и прыгнула ей на грудь.
— Если ты будешь ловить мышей, — отозвался Ваня съ своего мѣста, — значитъ, ты будешь ужъ не Аксинья, а кошка…
Аксинья тотчасъ же стихла.
— Боюсь я мышовъ, — пояснила она. — Ну, такъ придѣлайте мнѣ замокъ къ поставцу, чтобы они не заскакивали, гадины этакія…
