Какъ сказано выше, Алдоша былъ ригористомъ. Онъ, однако, не участвовалъ ни въ одномъ изъ духоборскихъ «походовъ».
— Зачѣмъ? — говорилъ онъ. — Эта проповѣдь — для надсмѣянія. Да и чего проповѣдывать? Я самъ не знаю.
Но жизнь Алдоша велъ подвижническую и четыре года не употреблялъ молока и яицъ, а питался хлѣбомъ и картошкой. У него была молодая жена и двухлѣтній сынишка. Но въ послѣдніе два года онъ уклонялся отъ супружеской жизни, къ великому отчаянію Дуни, которая любила его безъ памяти и все опасалась, что въ концѣ концовъ онъ уйдетъ странствовать. Въ практической жизни Алдоша былъ мастеръ на всѣ руки. Онъ былъ слесарь и плотникъ, умѣлъ выкопать и укрѣпить колодецъ, даже выжечь кладку кирпичей и сложить изъ нихъ печь по любому чертежу. Теперь, впрочемъ, онъ не хотѣлъ проявлять своей разнообразной умѣлости. Въ то время какъ вся община, наконецъ, осѣла на землю и быстро проростала корнями въ дѣвственный черноземъ преріи, онъ стоялъ въ сторонѣ со сложенными руками и настойчиво спрашивалъ свое безпокойное: «Зачѣмъ?»… Онъ даже остался въ городѣ и не ушелъ въ село именно для того, чтобы удержаться внѣ обшей творческой работы. Дуня, напротивъ, мечтала о земледѣльческой жизни и даже въ городѣ старалась устроится по-деревенски. Вокругъ своей избы она вскопала и развела обширный огородъ, овощами съ котораго питались обѣ семьи и ихъ многочисленные гости. Весь день она молча и быстро ходила вокругъ своей усадьбы, исполняя различныя домашнія работы. На лицѣ ея лежало постоянное облако. Въ ней говорило обычное женское стремленіе жить, какъ всѣ люди, между тѣмъ какъ Алдоша ни за что не хотѣлъ подчиняться общему укладу.
Алдоша былъ не только практикомъ, но и тонкимъ теоретикомъ вегетаріанства. Я попробовалъ вступить съ нимъ въ споръ, но потерпѣлъ пораженіе.
Моя точка зрѣнія была такова, что вегетаріанскій законъ слишкомъ тяжелъ для человѣчества.
— Довольно бы человѣку соблюдать справедливость хотя бы по отношенію къ людямъ, — говорилъ я.
Я разсказалъ Алдошѣ объ обществахъ покровительства животныхъ, существующихъ по цивилизованному міру, и, между прочимъ, объ эксцессахъ похода противъ вивисекціи, организованнаго пасторами и старыми дѣвами. Мой выводъ былъ таковъ, что современное цивилизованное вегетаріанство и покровительство животныхъ представляютъ въ значительной степени безсознательную попытку уклоненія отъ общественныхъ задачъ, ибо миловать животныхъ, конечно, гораздо проще и легче, чѣмъ отдавать должное людямъ. Припомнился мнѣ кстати знакомый капитанъ, который дѣйствительно питался баклажанами и сырой крупой, но, помимо того, поѣдомъ ѣлъ свою жену и цѣлую роту. Но Алдоша не хотѣлъ сдаваться ни на какіе аргументы.
