— А можно травой наистись? — недовѣрчиво спросила Христина.
Быть можетъ, она уже соображала, нельзя ли ввести травоѣденіе въ домашній оборотъ въ качествѣ новаго рессурса.
Митя покачалъ головой.
— Нѣтъ, плохо, — признался онъ, — она сильно горькая. Брюхо набьешь, а толку настоящаго нѣтъ. Неспривычно, видится…
— Голодно, значитъ? — протянула Христина нѣсколько разочарованнымъ тономъ.
— Что нашъ голодъ? — возразилъ Митя. — Вонъ Проня Погожевъ 43 дня безъ пищи былъ. Спрашивали: для чего? «Больше сорока дней, — говоритъ, — никто не постился. А я хочу испытать, сколь долго тѣло мое можетъ быть безъ пищи». И даже будто воду не пилъ. А только когда тѣло очень томится, то купался въ водѣ. Говоритъ, тѣло кожей принимаетъ въ себя воду.
— Все это никчемница! — изрекла Христина безапелляціонный приговоръ надъ опытами духоборскаго мудрствованія.
— А развѣ трава не живая? — возразилъ я съ своей стороны.
— Вотъ, — радостно подхватилъ Митя, — я теперь тоже такъ думаю. У Бога все живое, — вода живая, и травка, и земля. И я тоже живой. Стало быть, я могу исполнить надъ ними свой законъ. Этакъ-то правильно и просто, а если мудрствовать по-нашему, то ѣсть нельзя, и жить нельзя, чтобы продолжить родъ.
— Я теперь на все согласенъ, — прибавилъ Митя, — даже мясо ѣсть могу. Что же, живой живое ѣстъ. То же и о работѣ, — продолжалъ Митя. — Какъ можно говорить: работа — ярмо? Каждая травка и козявка работае у Бога и Богъ Самъ работае. А ты какъ хочешь отслониться?.. Тоже и объ одежѣ. Какъ мы говорили, будто одежа противъ природы? Что зачѣмъ всякій звѣрь ходитъ безъ одежды, корова, напримѣръ, или лошадь? А у человѣка непремѣнно какая-то покрышка. Или что лилія полевая цвѣтетъ и красуется, а одежду не ткетъ? А навстрѣчу всего этого я скажу: не бываетъ орѣхъ безъ шкурки и луковка безъ шелухи, картошка безъ кожи, а человѣкъ безъ одежи.
Исходя изъ однихъ и тѣхъ же принциповъ, онъ успѣлъ прійти къ выводамъ, совершенно противоположнымъ мудрствованію «искателей пути».
— Пріѣду на село, — началъ опять Митя, — всѣмъ стану говорить, такой и такой я былъ дуракъ… Жена, пожалуй, разсердится за мясо, — прибавилъ онъ съ минутнымъ опасеніемъ, но лицо его тотчасъ же опять расплылось широкой улыбкой. — Молодая у меня женка, — сказалъ онъ, — и дѣточекъ двое, мальчикъ и дѣвочка. Два мѣсяца не видалъ, не чаялъ уже, что и придется свидѣться.
Радость предстоящаго свиданія вытѣснила изъ его души опасеніе возможныхъ разногласій.
