Макарскій разсказалъ мнѣ цѣлую эпопею. Онъ былъ родомъ изъ русской Польши и хорошо изучилъ всѣ отрасли работы надъ деревомъ. Онъ умѣлъ дѣлать мебель и строить дома, вытачивать затѣйливыя баллюстрады и рѣзать по дереву цвѣты и ангеловъ. Работалъ онъ преимущественно при постройкѣ костеловъ, при чемъ бралъ подряды на всѣ деревянныя работы внутри и снаружи. Его приключенія на родинѣ тоже заслуживали бы описанія. Онъ имѣлъ нѣкоторое состояніе, но все основывалось на кредитѣ, и ему пришлось уѣхать такъ внезапно, что все пошло прахомъ.
Онъ явился въ Виннипегъ пятнадцать лѣтъ тому назадъ и безъ гроша въ карманѣ, но плата за трудъ тогда была еще выше, чѣмъ теперь. Черезъ полгода онъ выписалъ жену и дѣтей, купилъ дешевый участокъ на тогдашней окраинѣ города и сталъ строить свой первый домъ. Въ то время въ городѣ никто не имѣлъ понятія о рабочихъ организаціяхъ. Макарскій первый произнесъ роковое слово и принялся обрабатывать своихъ сосѣдей и товарищей по ремеслу. Отъ постройки костеловъ онъ, очевидно, сохранилъ вкусъ къ духовнымъ предметамъ, и полемика его имѣла вольтеріанскій характеръ. До настоящаго времени онъ велъ ожесточенные дебаты съ начетчиками изъ русскихъ сектантовъ, которые считали его нечестивцемъ и охотнѣе всего уклонялись отъ его вызова. Вся ихъ премудрость заключаюсь въ цитатахъ, но Макарскій не признавалъ таких аргументовъ.
— Премудрость твоя — бумажная, — упрекалъ онъ ихъ, — сафьяномъ обшита. Ты носишь ее подмышкой. Вынеси ее въ другую комнату, что отъ тебя останется.
Начетчики дѣйствительно являлись на диспутъ съ библіей подмышкой. Макарскій усердно старался отбивать у нихъ души, — особенно изъ новыхъ переселенцевъ. Въ домѣ его постоянно находился какой-нибудь юный пришелецъ изъ Кіева или Полтавщины. Макарскій призрѣвалъ и кормилъ его и все время усиленно няньчился съ нимъ, стараясь изгнать изъ его ума «цитаты» и замѣстить ихъ «измами». Но почва, воздѣланная начетчиками, туго поддавалась на «измы». Во концѣ концовъ Макарскій разочаровывался въ своемъ питомцѣ и отпускалъ его на всѣ четыре стороны. Мужовъ, котораго мы встрѣтили у крыльца, былъ именно изъ числа такихъ свѣжеуловленныхъ, но негодныхъ рыбъ, и, судя по нѣкоторымъ словамъ, брошеннымъ хозяиномъ, долженъ былъ скоро оставить его гостепріимную кровлю.
Съ русскими евреями, которыхъ въ Виннипегѣ довольно много, русско-польскій столяръ разговаривалъ еще безцеремоннѣе.
— Ты что цѣлуешь, дуракъ, въ «школѣ» своей? — спрашивалъ онъ ихъ. — Исписанный пергаментъ? Но пергаментъ сдѣланъ изъ телячьей кожи. Ты, значитъ, цѣлуешь теленка въ спину…
