Въ будни въ паркѣ было еще меньше народу. Двѣ три пожилыя женщины съ ребятишками, нѣсколько негритянскихъ нянь съ дѣтскими колясочками, пышно разодѣтыхъ, въ шляпахъ съ перьями и шелковымъ вуалемъ, заботливо опущеннымъ, какъ бы въ защиту противъ загара. Нѣсколько матерей, которыя, уходя въ паркъ, имѣли на кого оставить домъ. Группа мальчишекъ играла въ прятки между старыми деревьями. Другіе ломали зеленыя вѣтви кустовъ, ежеминутно оглядываясь, не идетъ ли садовый сторожъ. Изъ мужчинъ попадались только полицейскіе, сугубо огромные, съ вытаращенными глазами и брюхомъ, раздутымъ отъ пива. Городской бродяга, прошатавшійся всю ночь безъ пристанища, дремалъ на скамейкѣ, свѣсивъ голову на грудь. Какой-то дряхлый старикъ усѣлся на широкій камень на краю дорожки и, доставъ изъ кармана бумажный свертокъ съ дешевыми орѣхами, принялся угощать бѣлокъ, со всѣхъ концовъ сбѣжавшихся на даровой пиръ.
Какой-то довольно пожилой господинъ съ просѣдью въ волосахъ, но въ легкомъ лѣтнемъ костюмѣ изъ свѣтлой фланели прошелъ мимо Авдотьи. Она замѣтила его еще съ пятницы. У него, повидимому, было слишкомъ много досуга, и онъ не дорожилъ своимъ временемъ. Онъ приносилъ съ собою газету и закуску въ бумажномъ мѣшкѣ, читалъ, дремалъ, гулялъ, ѣлъ, вообще старался, какъ могъ, убивать время.
«Чудной старикъ!» — подумала Авдотья. «Какого онъ племени? Должно быть, айришъ (ирландецъ) или нѣмецъ»…
Но въ эту минуту чудной старикъ, снова проходившій мимо Авдотьи, вдругъ остановился и обратился къ ней на чисто русскомъ языкѣ.
— Извините, пожалуйста! — сказалъ онъ. — Вы русская, должно быть?
— Ну! — сказала удивленная Авдотья. — А если русская, тогда что?
— А ничего, — сказалъ незнакомецъ. — У васъ русское выраженіе лица! И дѣти у васъ славныя! — прибавилъ онъ, посмотрѣвъ на Бебичку, которая перебѣгала черезъ аллею, сѣменя ножками и тщетно стараясь донести на своей лопаткѣ ношу песку. Она затѣяла воздвигнуть песчаное укрѣпленіе около своей няни, но ея пухлыя рученки были слишкомъ коротки, чтобы держать лопатку, какъ слѣдуетъ.
— Это не мои дѣти! — сказала Авдотья, сдерживая досаду. Въ два дня ей пришлось уже второй разъ отречься отъ Бебички.
— Да? — вѣжливо переспросилъ незнакомецъ. — А вы сами откуда?
— Я — вдова! — сказала Авдотья, какъ будто это было отвѣтомъ на вопросъ незнакомца.
— Я тоже вдовецъ! — сказалъ онъ печальнымъ голосомъ. — У меня жена умерла въ прошломъ году!
Авдотья еще разъ осмотрѣла своего новаго собесѣдника. Онъ, очевидно, имѣлъ деньги, ибо сапоги его были свѣтло вычищены, а изъ кармана для часовъ, придѣланнаго по американскому обычаю подъ поясомъ, свѣшивалась короткая и широкая золотая цѣпь. Но руки у него были грубыя съ короткими толстыми пальцами, въ складки кожи въѣлись неизгладимые слѣды желѣзной и масляной копоти, а лицо было прорѣзано короткими прямыми морщинами, какія остаются послѣ долголѣтняго физическаго труда и постояннаго пребыванія на открытомъ воздухѣ.
