Видите ли, я не способен ни во что ни с кем играть; врожденная застенчивость не позволяет мне участвовать в их развлечениях: нецензурной брани, щипках, хватании за разные места и пошлых разговорах, несмотря на мою симпатию к непринужденной и откровенной прямоте, которой они упиваются. В нашей переполненной спальне мы неизбежно выставляем напоказ те интимные части наших тел, которые вежливость принуждает скрывать. Сексуальная активность оказывается предметом бахвальства, а любые ненормальные наклонности или органы — объектом демонстрации и любопытства. Служба в ВВС только подталкивает к такому поведению. Со всех туалетных кабин в лагере были сняты двери. «Стоит только заставить этих мелких придурков спать, срать и есть вместе, — ухмыльнулся старый Джок Макей, старший инструктор, — как они начинают натурально долбиться»[89].
Одна из распространенных форм такого контаминативного контакта — система обращения к постояльцам по имени. Персонал и другие постояльцы автоматически предполагают, что они имеют право использовать непринужденную или сокращенную формальную форму обращения; человека из среднего класса это лишает права отстраняться от других с помощью формального стиля обращения[90].
Когда индивид вынужден есть еду, которую он считает чуждой и нечистой, причиной контаминации часто является связь других людей с этой едой, что хорошо показывает епитимья «мольбы о супе», практикуемая в некоторых женских монастырях:
…она поставила свою глиняную миску слева от матушки-настоятельницы, преклонила колени, сложила руки и стала ждать, пока ей милостиво нальют две ложки супа в миску, затем подошла к следующей старшей монахине и к следующей, пока ее миска не наполнилась… Когда ее миска наконец оказалась полна, она вернулась на свое место и, как то требовалось, выпила суп до последней капли. Она старалась не думать о том, что ей наливали суп из двенадцати других мисок, из которых кто-то уже ел…[91]
Еще один вид контаминации имеет место, когда посторонний вмешивается в близкие отношения индивида со значимыми другими. Например, личные письма постояльца могут читаться и цензурироваться и даже высмеиваться в его присутствии[92]. Другой пример — вынужденная публичность посещений, как показывают сообщения из тюрем:
Но с каким садизмом они обставляют эти посещения! Один час в месяц — или два раза по полчаса — в огромной комнате с примерно двадцатью другими парами, с охранниками, рыскающими повсюду, чтобы вы не могли обменяться планом или инструментами для побега! Мы разговаривали через стол в шесть футов шириной, посередине которого было что-то вроде доски для бандлинга
