Когда мы отстранились друг от друга, она сказала, что боялась услышать от меня еще миллион идиотских высказываний, прежде чем мы поцелуемся. Мы засмеялись. Я увидел, что ее красная помада немного потускнела и размазалась. Представил, что и у меня примерно так же. Поставил стакан на крышу машины, поцеловал ее снова и на этот раз не услышал никакой музыки. Были только тишина и ее язык, ее кожа касается моей, ее запах… и планета, с которой я пришел сюда, стала просто тихим, ярким и бесполезным пятнышком далеко-далеко.
– Иисусе, – сказал я, когда мы закончили.
– Иисус Христос, – поправила она.
Я целовал ее бесчисленное множество раз, пока мог.
Я спросил ее, увидимся ли мы завтра, она сказала, что идет на ужин, правда-правда.
Я целовал ее снова и снова.
– Ты хорошо целуешься, – сказала она, но я не ответил. Ограничился только улыбкой.
Мы взяли бутылку «Егермейстера», 4 евро. Вышли, и я поцеловал ее снова, и, пока целовал, у нее зазвонил телефон. Она ответила. Потом положила телефон в карман пальто и поцеловала меня, как будто ничего не произошло.
– Меня ждут, мне надо идти, – сказала Лола, когда мы перестали целоваться.
Объяснила, что она едет с другом домой, в Кальвиццано. Мы встретились с ним, его звали Джузеппе. У него были густая рыжая борода и рыжие волосы. Зубы и губы, прячущиеся за растительностью на лице, казались марионетками на темной сцене.
– Ну, пока, – сказал я.
– Пока, – ответила она, и мы поцеловались в губы.
Мне стало грустно, и, кажется, на ее лицо тоже опустилась вуаль печали. Я смотрел, как они уходят, их фигуры становились все меньше и меньше.
Я пошел следом, ускорил шаг, догнал.
– Джузеппе, один вопрос. – Я тронул его за плечо. – Скажи мне, как ее зовут. Она представилась мне Лолой. Понимаешь?
Она засмеялась. Джузеппе тоже засмеялся.
– Ничего ему не говори, Пеппе, – попросила она.
– Пеппе, – сказал я. – Не позволяй ей выиграть.
– Ребята, я не знаю, что делать, – признался Джузеппе.
– Пеппе, ничего ему не говори.
– Пеппе! – крикнул я.
– Пеппе, нет, – сказала она.
– Я скажу, если ты дашь мне сигарету.
Я дал ему пачку табака, бумагу и фильтры. Я отдал ему все.
– Итак… – Он принялся сворачивать самокрутку. – Ее зовут Нина. – Она ударила его ладонью по спине, Джузеппе засмеялся.
– Нина – это уменьшительное от какого-то ужасного имени? – спросил я и попробовал подойти ближе, чтобы поцеловать ее в губы, но она отодвинулась.
– Ни от какого, придурок чертов, – бросила она.
Они пошли своей дорогой, а я своей. Вернулся в бар. Взял пива и позвонил Русскому, но он не ответил. Я подумал, что человек, пьющий в одиночестве, слишком грустное зрелище, мало ли кто меня увидеть может, и не стал засиживаться в баре.
