Сейчас я вынужден снова причинить Вам боль…»
Насколько сильны её чувства? Хотелось бы мне знать. Я швырнул перо на бумагу и испачкал её чернилами. Однако не обратил на это внимание, потому что лист был полон зачеркнутых строк и исправлений, и не было сомнений, что мне придется все переписать, прежде чем отправить Элизабет.
«…не мне судить, насколько сильную. Но какими бы ни были чувства, которые Вы питаете к мистеру Уикхему, предположение об их характере не помешает мне раскрыть перед Вами его настоящий облик. Напротив, оно еще больше меня к этому побуждает».
Побуждает защитить вас, дорогая Элизабет.
Я поймал себя на том, что думаю о том, как все могло бы быть. Если бы сегодня днем она приняла мое предложение, я бы уже крепко спал, представляя во сне, как завтра проведу с ней самое счастливое утро в моей жизни. Но всё было не так, поэтому спать я не мог, а вынужден был писать при свете свечи под лунным светом, который лился через окно.
Я снова взял перо и описал для неё, как мой отец в своем завещании пожелал, чтобы я обеспечил Уикхему самые благоприятные условия на избранном им жизненном пути, и как Уикхем решил отказаться от священнического сана и захотел получить компенсацию взамен ожидавшейся им привилегии, которую он тем самым утрачивал.
«По его словам, он возымел желание изучить юриспруденцию, а я, конечно, не мог не понять, что тысячи фунтов для этого недостаточно. Мне очень хотелось поверить искренности его намерений, хотя я не могу сказать, что это мне вполне удалось. Тем не менее, я сразу согласился с его предложением, так как отлично понимал, насколько мистер Уикхем не подходит для роли священника. Дело, таким образом, быстро уладилось: он отказывался от всякой помощи в духовной карьере, – даже в том случае, если бы в будущем у него возникла возможность такую помощь принять, – и получал взамен три тысячи фунтов. На этом, казалось бы, всякая связь между нами прерывалась. Я был о нем слишком плохого мнения, чтобы приглашать его в Пемберли или искать его общества в столице».
Коротко, но ясно. Она не станет упрекать меня за эту краткость, хотя мне и пришлось переписать эту часть пять раз.
«На протяжении трех лет я почти ничего о нем не слышал. Но когда священник в ранее предназначавшемся для него приходе скончался, он написал мне письмо с просьбой оставить этот приход за ним. Как он сообщал, – и этому нетрудно было поверить, – он находился в самых стесненных обстоятельствах. Едва ли вы осудите меня за то, что я не выполнил его просьбы, так же как отверг все позднейшие подобные притязания. Его негодование было под стать его бедственному положению, и он нимало не стеснялся поносить меня перед окружающими, так же как выражать свои упреки мне самому. С этого времени всякое знакомство между нами было прекращено. Как протекала его жизнь – мне неизвестно. Но прошлым летом он снова неприятнейшим образом напомнил мне о своем существовании
