».
Я закончил легкую часть письма. Впереди меня ждала более сложная. Но есть ли у меня право заходить так далеко. То, о чем я собираюсь рассказать, касается не только меня, но и моей сестры, дорогой для меня Джорджианы. Если они станут известны всем… Но я, как ни странно, не опасался такого поворота событий. Элизабет не станет обсуждать ни с кем то, что я ей сообщу, особенно если я попрошу её об этом, но рассказать ей всю история необходимо.
Но так ли уж ей необходимо знать всё? Следует ли рассказывать ей об ошибках моей сестры. Внутри меня шла отчаянная борьба. Чтобы успокоиться, я вновь подошел к окну. Луна светила с безоблачного неба. Придется поделиться историей несостоявшегося побега Джорджианы, чтобы она смогла оценить вероломство Уикхема. С этого я и начну.
Я мог бы представить эту историю как ответ на обвинение в том, что я сделал несчастной её сестру, но таким образом я опять покривил бы душой. Нет, я хотел объяснить без всяких оговорок свои поступки по отношению к Джорджу Уикхему.
Для меня была невыносимой мысль о том, что она предпочла его мне, что меня она ни во что не ставит.
Я вернулся к письму.
«По поводу второго, более тяжкого обвинения, – в нанесении ущерба мистеру Уикхему, – я могу оправдаться, лишь рассказав Вам о его связях с нашей семьей. В чем именно он меня обвиняет, мне неизвестно. Но достоверность того, что я Вам сейчас сообщу, может быть подтверждена не одним свидетелем, в правдивости которых нельзя усомниться».
– Полковник Фицуильям будет порукой моим словам, – пробормотал я себе под нос.
Но как построить рассказ? Как по порядку изложить историю беспорядочной жизни Уикхема? Какие слова найти, чтобы вражда не сквозила в каждом из них. Необходимо быть справедливым даже по отношении к нему.
Я находился в сомнении, но все–таки продолжил писать.
«Мистер Уикхем – сын уважаемого человека, который в течение многих лет управлял хозяйством поместья Пемберли и чье превосходное поведение при выполнении этих обязанностей, естественно, побудило моего отца позаботиться о вознаграждении. Свою доброту он обратил на Джорджа Уикхема, который приходился ему крестником. Мой отец оплачивал его обучение сперва в школе, а затем в Кембридже. Мистер Дарси не только любил общество юноши, манеры которого всегда были подкупающими, но имел о нем самое высокое мнение и, надеясь, что он изберет духовную карьеру, хотел помочь его продвижению на этом поприще. Что касается меня самого, то прошло уже немало лет с тех пор, как я начал смотреть на него другими глазами. Порочные наклонности и отсутствие чувства долга, которые он всячески скрывал даже от лучших друзей, не могли ускользнуть от взора человека почти одинакового с ним возраста, к тому же имевшего, в отличие от моего отца, возможность наблюдать за Джорджем Уикхемом в минуты, когда тот становился самим собой.
