– Это свидетельствует о вашей привязанности к Хартфордширу. Все, что находится не совсем рядом с Лонгборном, кажется вам отдаленным, – предположил я.
– Я вовсе не хотела сказать, что, выйдя замуж, женщина любое расстояние от дома своих родителей должна воспринимать как большое.
Вот! Она прекрасно понимает дурное влияние своих родственников и не стала бы возражать против того, чтобы жить вдали от них. Когда она выйдет замуж, она без сомнений порвет с ними.
– Но я убеждена, что моя подруга не считала бы, что она живет слишком близко от родительского дома, даже если бы расстояние до него было вдвое короче пути из Кента в Хартфордшир, – продолжила Элизабет.
– Не следует так привязываться к родным местам.
Я продвигал свой стул по мере разговора, так мне хотелось оказаться рядом с ней.
– Не сможете же вы всю жизнь провести в Лонгборне!
Она смотрела с удивлением, и это привело меня в чувство. Моё восхищение ею подталкивало высказать сомнения в том, что она нашла бы возражения против того, чтобы жить в Пемберли. Но я удержался, и был ей за то благодарен. Я слишком опережал события и мог потом пожалеть, что зашел так далеко. Я отодвинул стул назад и взял со стола газету. Глядя поверх неё, произнес более холодным тоном:
– Как вам понравился Кент?
Сказано было достаточно холодно, чтобы пресечь любые надежды, которые могли бы зародиться вследствие моих необдуманных поступков и высказываний.
– Прекрасное место, – ответила она спокойно, но взгляд её был удивленным.
За этим последовал обмен мнениями о здешних местах, и лишь возвращение миссис Коллинз и Марии избавило нас от неоходимости продолжать беседу. Их удивило моё присутствие в доме, но я, задержавшись ещё на пару минут, объяснил им свою ошибку, а затем покинул дом и вернулся в Розингс.
15 апреля, вторник
Элизабет очаровала и околдовала меня. Здесь мне угрожает большая опасность, чем в Хартфорде. Там постоянно перед моими глазами была её семья, настойчиво напоминая о невозможности нашего союза. А здесь я остаюсь наедине с ней, совершенно безвольный.
Её живость и доброжелательный юмор, постоянно прекрасное настроение – всё это расслабляет меня, заставляя забыть об привычных условностях и раскрепоститься, но именно этого я и не должен допускать. Я не должен думать только о себе. Мне следует помнить о моей сестре.
Оставить Джорджиану беззащитной перед вульгарностью миссис Беннет было бы жестоко с моей стороны, и никак не совмещалось с понятиями братской любви. Невозможно было пожелать Джорджиане таких сестер, как Мэри, Китти и Лидия Беннет. Невозможно было допустить их малейшего влияния на неё, вовлечения в круг их ничтожных интересов. Но именно это произошло бы, женись я на Элизабет. Более того, сестра моя будет принуждена выслушивать рассказы о Джордже Уикхеме, который так мил младшим девицам. Нет. Я не могу допустить ничего подобного. Я никогда не пойду на это.
