— Какъ же неправда, — обиженно возразилъ лѣвый; — объ этомъ всѣ знаютъ.
— Я состою въ комиссіи по пріему зданій, — сдержанно и вѣско объяснялъ чиновникъ. — Мы, дѣйствительно, осмотрѣли это зданіе, но я въ своемъ докладѣ высказался противъ. Конечно, оно большое, но вѣдь это школа. Собственно говоря, школа и тюрьма преслѣдуютъ разныя цѣли. Въ школѣ, напримѣръ, нужно свѣта побольше, а въ тюрьмѣ, согласитесь, поменьше. Эти окна огромныя, куда я ихъ дѣну? Говорятъ, «продайте на сломъ все лишнее». Но я спрашиваю васъ: развѣ мы, бюрократія, способны на выгодную продажу для казны? Мы принесемъ убытокъ, увѣряю васъ. Или тоже залы большія, просторныя. На общія камеры годятся еще. Но вѣдь намъ придется надѣлать одиночекъ, наставить переборокъ, дверей и печей. Мы весь ансамбль зданія испортимъ. У тюрьмы есть свой стиль. Его не создать искусственно. Такъ я написалъ въ своемъ докладѣ.
Возражать на эти разсудительныя рѣчи было нечего.
— Одинъ аргументъ, — сказалъ, улыбаясь, чиновникъ справа, — что эту семинарію возможно получить съ готовымъ контингентомъ арестантовъ, въ видѣ учениковъ. Они всѣ этого стоятъ…
Лѣвый сосѣдъ поморщился, но ничего не сказалъ. Я скромнымъ тономъ попросилъ объясненій.
— Семинарію въ Кутаисѣ начальство упразднило, — сказалъ чиновникъ, — теперь хотятъ уничтожить и эту въ Тифлисѣ. Пусть ихніе попы учатся въ Тамбовѣ да въ Воронежѣ.
Мы помолчали.
— Видите этотъ Тифлисъ, — началъ опять чиновникъ; — правда, красивый городъ, а только бездѣльный. Теперь мода пошла устраивать потребительныя общества. Городъ Тифлисъ — одно большое потребительное общество.
— Какъ это?
— Все потребляетъ ничего не работаетъ, — сказалъ онъ, подражая туземному акценту. — Фабрикъ, заводовъ нѣтъ, только одна труба на электрическомъ заводѣ. Но больше полгорода въ трубу вылетѣло.
Я пропустилъ мимо ушей этотъ плохой каламбуръ.
— Дворянство отъ революціи совсѣмъ разорилось, — продолжалъ чиновникъ. — Теперь изъ деревни, кажется, никто больше двухъ тысячъ не получаетъ. Даже кутить перестали. Прежде здорово кутили, теперь не раскутишься… Прощайте!..
Онъ привѣтливо простился съ нами и сошелъ внизъ къ вагону фуникулёра.
— Видите, какой, — сердито сказалъ мой сосѣдъ слѣва, — дѣлецъ, въ сановники смотритъ, а самъ вышелъ изъ бѣднаго званія, кухаркинъ сынъ, на мѣдныя деньги учился. Это надо бы помнить… Ну, Богъ съ нимъ… Лучше скажите, что новаго въ Петербургѣ?
— А у васъ что новаго?
— На почтѣ были? — отрывисто спросилъ сосѣдъ.
