Мухтаровъ посмотрѣлъ на скучное лицо Ахметъ-Бека и вдругъ засмѣялся.
— Ну, полно дуться. Пойдемъ лучше, я покажу вамъ ханскій садъ.
Мы вышли и стали спускаться къ морю по ужасной дорогѣ, похожей на каменоломню.
— Я хотѣлъ здѣсь улицу сдѣлать, — говорилъ Мухтаровъ, — вымостить какъ слѣдуетъ, да не могу съ сосѣдями справиться. Я отодвинулъ стѣну, а онъ взялъ да свою придвинулъ. Я ему говорю: «Асугаевъ, сколько ты на Маруську денегъ потратилъ, дай что-нибудь на дорогу».. Ничего не далъ. Говоритъ: «Наплевать мнѣ на твою дорогу и на все общество…»
Ханскій садъ былъ большой, въ 10 десятинъ. Это прекрасное имѣніе когда-то принадлежало владѣтельному князю изъ парсовъ-огнепоклонниковъ. Лѣтъ 40 тому назадъ администрація предлагала татарскимъ крестьянамъ купить его за 300 рублей. Они отказались. Имѣніе досталось армянину. Но въ 1905 году оно было совершенно разорено татарами. Мухтаровъ купилъ землю и остатки зданій за 6,000 рублей. Это тоже было дешево, принимая во вниманіе высокое достоинство фруктовъ и виноградниковъ.
Мухтаровъ показалъ намъ развалины ханскаго дворца. Вездѣ были контрфорсы, толстые каменные щиты, бойницы… На землѣ валялись обломки алебастровыхъ плитъ съ татарскими и фарсійскими надписями.
— Здѣсь осаждали его мусульмане, — говорилъ Мухтаровъ, — приступомъ взяли.
— А куда онъ дѣвался?
— Въ Баку убѣжалъ.
— Кто, князь?
— Не князь, армянинъ. Армянина осаждали.
Оказалось, что все это разрушеніе произведено только два года тому назадъ, и плиты съ надписями тоже разбиты современными вандалами.
— Здѣсь у него былъ виноградный заводъ, — разсказывалъ Мухтаровъ. — Они домъ разбили, половину виноградника вырубили, алебастровые чаны молотками расколотили. — Я опять устрою заводъ, — рѣшительно сказалъ Мухтаровъ. — Чихирь стану давить.
— А что мусульмане скажутъ? — засмѣялся Агаевъ.
— Посердятся, потомъ привыкнутъ. Ко многому привыкаютъ. Дастъ Богъ будутъ духанщики изъ мусульманъ.
Въ этомъ пока крайняя степень татарскаго экономическаго идеала. Собственное винодѣліе и татарскій кабатчикъ. Пьютъ татары и теперь здорово, но духановъ еще не содержатъ.
Я разговаривалъ съ Лизой Ханумъ Мухтаровой о другомъ насущномъ вопросѣ татарскаго бытового прогресса, о женской чадрѣ.
— Снимутъ, — увѣреннымъ тономъ говорила Лиза-Ханумъ. — Женщина хочетъ, Богъ хочетъ…
Однако въ тотъ же вечеръ мнѣ пришлось выслушать по этому поводу противоположное мнѣніе.
Въ томъ домѣ, гдѣ я остановился, жилъ татарскій фаэтонщикъ (извозчикъ). Онъ недавно взялъ вторую жену, очень молоденькую, лѣтъ пятнадцати. Она была беременна и дѣлала упущенія по хозяйству. Въ этотъ вечеръ сердитый извозчикъ избилъ свою молодую жену палкой по головѣ. Бѣдная Зюле пришла плакать къ нашимъ дамамъ.
