У татаръ, вообще, зубы портятся рано, оттого, должно быть, что они во множествѣ ѣдятъ незрѣлые, кислые фрукты, даже посыпаютъ ихъ солью.
Мы вошли въ новый домъ Мухтарова. Онъ привлекалъ вниманіе еще издали своей странной крышей, узкой, высокой и ярко зеленой.
Домъ былъ такъ же оригиналенъ, какъ и его владѣлецъ. Мухтаровъ строилъ его самъ по собственному плану. Ибо писать онъ не умѣетъ, а чертить умѣетъ. Даже стиль у этого дома особенный, оригинальный, смѣсь мавританскаго съ замоскворѣцкимъ. Въ центрѣ огромная зала или, скорѣе, крытый дворъ. Высоко надъ головами зеленая крыша и стрѣльчатыя окна. Оттуда, должно быть, прекрасный видъ на близкое море, но забраться туда нельзя. Нѣтъ никакихъ лѣстницъ. Только голуби гнѣздятся и летаютъ сквозь окна.
— Я могу забраться, — сказалъ равнодушно Мухтаровъ и протянулъ передъ нами свои длинныя руки. — Смолоду лазилъ. Возьму веревку и крюкъ, закину черезъ балки; минута, и я тамъ…
Внизу подъ залой вырытъ большой прудъ. Три четверти пруда забраны сосновыми досками, это — полъ. А посрединѣ оставленъ открытый бассейнъ, но безъ фонтана. Проточная вода проведена сквозь этотъ бассейнъ; она проходитъ въ садъ и наполняетъ оросительныя канавы, но дынныя корки и разный соръ задерживаются въ бассейнѣ. Въ этомъ странномъ помѣщеніи сосредоточивается вся жизнь семьи. Здѣсь былъ сервированъ обѣдъ, довольно парадный, съ закусками и винами. Но арбузы для прохлады плавали въ бассейнѣ, и горничная съ большимъ искусствомъ доставала ихъ оттуда шваброй.
Домъ примыкаетъ къ обрыву, и надъ обрывомъ построена терраса на высокихъ столбахъ. Съ террасы море кажется совсѣмъ близко, но добраться до моря трудно. На двѣ версты тянутся неровные, зыбучіе песчаные бугры.
— Я построю для своей жены крытую галлерею до самаго моря на высокихъ столбахъ, — сообщилъ Мухтаровъ послѣ обѣда, ковыряя зубочисткой въ своихъ золотыхъ зубахъ.
Ахметъ-Бекъ посмотрѣлъ на меня и многозначительно сказалъ:
— А что-жъ, и построитъ.
Такая галлерея могла обойтись тысячъ во сто.
— Нисколько не стыдно мнѣ, — разсказывалъ Мухтаровъ, — что я крестьянскаго рода. Грамотѣ не учился, зато изъ жизни учился. Мальчикомъ былъ, масленщикомъ. Пришли европейцы, все захватили, построили заводы. Я сталъ такъ думать: «Отчего я получаю двѣнадцать рублей, а онъ полтораста? Такой же человѣкъ. Я пойду учиться.
На заводъ пошелъ, ученикомъ слесаря, неохотно взяли. Пять лѣтъ былъ ученикомъ, мастеромъ сталъ, 60 рублей получалъ. Думаю: мало. Пошелъ ученикомъ къ токарямъ по металлу, опять на 30 копеекъ въ день. Потомъ машинистомъ пошелъ, два года былъ, 120 рублей получалъ; опять пошелъ въ буровую мастерскую послѣднимъ настральщикомъ (уборщикомъ) на 17 рублей въ мѣсяцъ. Научился механикомъ, буровымъ мастеромъ. На второй годъ получалъ 300 рублей въ мѣсяцъ, да еще футовыя, 50 копеекъ съ фута. Старшимъ мастеромъ сталъ, подрядчикомъ буренія. Маленькій заводъ открылъ, построилъ одинъ станокъ. Алексѣевъ, русскій промышленникъ, помогъ мнѣ. Теперь у меня 86 станковъ, 3.000 рабочихъ. Бурильные инструменты. Тоже станки дѣлаю, но никому не даю, мнѣ нѣтъ разсчета. Нефть у мень маленькая, ради забавы. Пробурить, деньги получить — вотъ мой оборотъ…»
