— Потѣшились, — хвастался потомъ Чичеринъ.
Этотъ Чичеринъ какая то каннибальская фигура. Онъ рѣзалъ Романову лицо склянкой и приговаривалъ: «Слава Богу, сподобилъ Господь принять».
По свидѣтельству прокурора, когда читали протоколы осмотра искалѣченныхъ труповъ, на лицѣ Чичерина и нѣкоторыхъ другихъ подсудимыхъ играла улыбка.
«Возможно, что они и теперь разсчитываютъ на безнаказанность, — сказалъ возмущенный прокуроръ, — на какія-нибудь внѣшнія силы, но здѣсь въ этомъ безпристрастномъ храмѣ правосудія ихъ надежды во всякомъ случаѣ будутъ тщетны».
Разсчеты погромщиковъ, какъ извѣстно, оправдались. Мнѣ разсказывали мѣстные люди: Раньше, во время суда они опустили голову, а теперь опять задрали носъ: «Надо, говорятъ, было всѣхъ перебить. А то непріятности вышли, свидѣтели, суды, — никто бы не показывалъ».
Съ другой стороны, прокуроръ и весь окружной судъ поплатились серьезными непріятностями за свою смѣлость.
Послѣ двойного убійства толпа громилъ хлынула къ дому Серебровскаго. По дорогѣ нашли бывшаго волостного писаря Сергѣя Мерзлова и избили его до безчувствія.
Били также Макарова, Смирнова и другихъ.
Дѣти Серебровскаго, Елизвой, 12 лѣтъ, и Нина, 14 лѣтъ, спрятались на чердакѣ, но ихъ нашли. Чичеринъ говорилъ, что ихъ надо убить, но другіе возражали: «не надо!»
Они опять убѣжали и спрятались въ банѣ.
— Я Чичерина знаю, — сказалъ мальчикъ на судѣ.
— Какъ не знать, — возразилъ Чичеринъ съ усмѣшкой. — Вмѣстѣ съ отцомъ у насъ въ усадьбѣ прокламаціи раскидывалъ.
Мальчикъ трясся и молчалъ.
Это одна изъ многихъ выдумокъ того же черносотеннаго стиля…
Послѣ того погромщики ворвались въ домъ мѣстнаго купца Кочуева. Они кричали: «Гдѣ ихъ прячешь? Отдавай!» Но у Кочуева никого не было.
Серебровскій съ женою и еще одинъ служащій, Ложкаревъ, спрятались въ управѣ.
Они видѣли изъ оконъ, какъ убивали Романова. Онъ повернулся на животъ въ лужѣ крови. Его стали топтать ногами. Тогда они отошли отъ окна и встали за перегородку. Они простояли здѣсь до вечера, ежеминутно ожидая смерти. Погромщики приходили и уходили разъ пять.
Сторожъ бралъ метлу и принимался мести полъ.
— Вы видите: никого нѣтъ. Я убираю!
Воскресенскій и Курочкинъ тоже скрывались въ управѣ.
Передъ вечеромъ исправникъ прислалъ сказать: «Будьте спокойны». Они испугались еще больше, но исправникъ тоже трусилъ и не зналъ, что дѣлать. Они вышли садами въ поле, пробирались оврагами, канавами, позади черносотенныхъ селъ. Потомъ достали лошадь и уѣхали на хуторъ въ семи верстахъ отъ города.
