— Беру, беру-съ! Онъ не утверждаетъ…
— Кто онъ?
— Гу, гу… — Николай Петровичъ захлебнулся отъ волненія, — … бернаторъ, — выпалилъ онъ наконецъ, собравшись съ духомъ. — Ни одного интеллигентнаго, — такъ и сказалъ.
Онъ снова вскочилъ съ мѣста и простеръ руки впередъ, какъ будто молился или дѣлалъ заклинанія.
— Циркуляръ, — шипѣлъ онъ, — плевинскій, сипягинскій — всѣ земскіе служащіе, кромѣ сторожей, утверждаются губернаторомъ.
Я съ удивленіемъ смотрѣлъ на эту нервную жестикулирующую фигуру.
Какъ будто это было не русское Поволжье, а устье Роны, буйный Марсель или крикливый Тарасконъ. Видно, здорово доняли губернаторы земскихъ дѣятелей, если они такъ орутъ и машутъ руками.
— Службу нашу надо считать какъ въ портъ-артурской крѣпости, — говорилъ Николай Петровичъ. — Годъ за мѣсяцъ. А обо мнѣ такъ и знайте: я или чахотку наживу, или въ нервную больницу попаду.
— Неужели это такъ серьезно? — сказалъ я съ нѣкоторымъ недовѣріемъ.
— Вотъ я вамъ покажу, — сказалъ Николай Петровичъ болѣе спокойнымъ тономъ. Онъ досталъ изъ стола пачку газетъ и показалъ мнѣ мѣста, отчеркнутыя синимъ карандашомъ. Это были штрафы. Они были напечатаны петитомъ, въ каждомъ номерѣ около половины столбца. Чего тутъ только не было: — Крестьянинъ Е. Зашиваловъ за незаконное сборище — 25 р., священникъ Е. Постниковъ за непоспѣшную прописку одного лица — 5 рублей.
…Обязательное постановленіе: За посѣщеніе заключенныхъ съ билетомъ на чужое имя 500 рублей штрафу или три мѣсяца ареста.
— Я вамъ еще покажу.!..
Николай Петровичъ постучалъ пальцемъ въ окошечко. — Пошлите Касьянова писца!
Черезъ минуту вошелъ человѣкъ маленькій, тощій, плохо одѣтый и очень унылаго вида.
— Что, не сложили штрафъ? — спросилъ Николай Петровичъ.
Касьяновъ покачалъ головой и ничего не сказалъ.
— Онъ получаетъ двадцать пять рублей въ мѣсяцъ и у него четверо дѣтей. Губернаторъ оштрафовалъ его на двѣсти рублей.
— За что?
— За то, что онъ въѣхалъ въ садикъ на велосипедѣ.
— Въ какой садикъ?
— Ахъ, Боже мой, было обязательное постановленіе, чтобы въ этотъ садикъ на велосипедѣ не въѣзжать.
— Мнѣ городовой объяснилъ, — сказалъ Касьяновъ, — я тотчасъ и уѣхалъ.
— Можетъ быть, вы ему что-нибудь сказали? — замѣтилъ я.
Касьяновъ жалобно посмотрѣлъ на меня и не рѣшился возразить.
— Что онъ скажетъ, — презрительно фыркнулъ Николай Петровичъ. — Этакая мокрая курица!..
— Вы бы сходили къ губернатору.
— Ходилъ, не допускаютъ, — уныло и покорно сказалъ Касьяновъ. — Я лучше отсижу…
