Она тяжело дышала, и вырывающееся из её рта облачко пара морозным инеем оседало на густых ресницах. Круглые, словно стеклянные бусинки, слезы вдруг выкатились из глаз Забавы, прокладывая на её щеках блестящие дорожки.
Словно в замедленной раскадровке, Габриэль увидел, как чёрные зрачки сужаются в маленькие точки, и за секунду до того момента, когда ситуация из разряда критических перешла в непоправимую, ангел совершенно ясно понял, что произойдёт дальше.
Сложенные за спиной крылья дёрнулись, сбрасывая Габриэля с насиженного подоконника, хлопнули над головой, пуская воздушную волну в лицо девушки, свесившейся из окна уже почти наполовину, и прежде чем она успела совершить ужаснейшую глупость, ангел, являя ей свой лик, сердито поинтересовался:
— Далеко собралась?
Нет, определённо с пьяницами Габриэлю работать нравилось больше! По крайней мере, они всегда смотрели на него с пиететом и уважением. А по тому, как открылся рот Забавы и в ужасе распахнулись глаза, можно было подумать, что узрела она самого настоящего чёрта!
Отшатнувшись от собственного ангела-хранителя словно от какой бесовщины, девушка подвернула руку, потеряла координацию и грохнулась с подоконника на пол, по пути падения опрокинув свою инвалидную коляску.
Конечно, это было вопиющим нарушением протокола, за которое Габриэля потом, несомненно, накажут, но способ, который он выбрал, чтобы остановить свою подопечную от греха ещё более страшного, чем его собственный проступок, был единственным шансом её спасти.
Видимо, при падении она сильно ушиблась, потому что так и осталась лежать на полу, тихо постанывая и беззащитно поджав к животу ампутированные после аварии почти до колен ноги.
Спланировав на крыльях, Габриэль опустился на подоконник и, нагнув голову, шагнул в проем окна, легко спрыгивая на пол и подхватывая Забаву на руки.
— И что за дурость, ей богу? — проворчал он, развеивая мешающие развернуться в тесной кухне крылья и переходя с девушкой в большую комнату к мягкому дивану, очутившись на котором, она издала болезненный звук, сподвигнув Габриэля на очередную тираду:
— Что, больно? — прищурился он, абсолютно точно не испытывая в этот момент никакого сочувствия к несостоявшейся самоубийце. Жалость в таких случаях причиняла им лишь ещё больший вред. — Так это ты всего лишь с метровой высоты навернулась, а вот если бы выпала из окна своей квартиры, то тогда вариантов у тебя было бы несколько. Четвёртый этаж абсолютной гарантии моментальной смерти совершенно не даёт. Ты могла бы, конечно, получить травмы, несовместимые жизнью, но всё равно умерла бы не сразу и в страшных мучениях. А в худшем случае ты отделалась бы переломом позвоночника, и своё довольно манёвренное кресло сменила бы на жёсткую больничную койку в каком-нибудь пансионате для инвалидов. До конца своих дней! То ещё удовольствие! Так чем тебе твоя жизнь не нравится?
