За этот миг абсолютного счастья, осветившего лицо девушки, можно было стерпеть всё: и выволочку архангела, и любое его наказание. Габриэль и представить себе не мог, что человеческая улыбка может таить в себе огромный красочный мир. В глазах Забавы сияла радуга, вспыхивали фейерверки и разгорались зарницы, и никогда ещё за весь свой долгий ангельский век Габриэль не чувствовал себя таким важным и нужным оттого, что подарил кому-то радость.
У Забавы она была чистой, словно горный родник, и Габриэлю казалось, что он купается в её светлых эмоциях, как в бесконечном сиянии Творца, наполняющем душу ликованием и восторгом. И в миг, когда Габриэль, взяв девушку на руки, шагнул из окна и взмыл с ней в зимнее небо, что-то внутри него окончательно и бесповоротно изменилось.
Её смех серебряным колокольчиком звенел в морозном воздухе и летел куда-то ввысь, повторяя танец хрупких снежинок, беспечно кружащих в прозрачной синеве.
Настоящее чудо, оказывается, было совершенно не таким, каким его всегда представлял себе Габриэль. У него были голубые глаза — огромные, лучистые, восхитительно удивлённые и чистые; красный от ветра и мороза нос, с едва заметной россыпью веснушек на переносице; девчачьи косички, смешно торчащие из-под объёмной вязаной шапки, и широкая улыбка, способная растопить лёд даже в самом холодном сердце.
И Габриэль то взлетал высоко вверх, обгоняя птиц и ветер, то под безудержный визг Забавы падал вниз, наслаждаясь крепостью объятий доверчиво прижимающейся к нему девушки, то спокойно парил в воздухе, кружа свою хохочущую ношу в медленном танце.
На небе начали загораться яркие звезды, когда Габриэль вернул подопечную домой — немного замёрзшую, но безмерно счастливую и без умолку болтающую.
Она выразительно жестикулировала, что-то радостно рассказывала Габриэлю, а он смотрел на её сияющую улыбку и думал о том, что эта улыбка — самый лучший подарок, какой он когда-либо получал.
— Габриэль, — вдруг позвала его девушка, выдернув из собственного водоворота мыслей. — Я тебя попросить хочу…
Забава смутилась и её без того раскрасневшиеся от мороза щёки стали ещё краснее.
— Поделиться с тобой ещё каким-то опытом? — весело усмехнулся ангел.
— Нет, — девушка неловко затеребила подол своего свитера, не решаясь озвучить просьбу. — Я понимаю, что ты и так слишком много для меня сегодня сделал, но ты не мог бы не исчезать, пока я не усну.
Габриэль прекрасно знал, почему она его об этом просила. Забава боялась темноты и одиночества. Каждую ночь, потушив свет, она плакала в подушку, и ангел, подумав о том, что такой замечательный день может опять закончиться для неё слезами, испытал странное чувство разочарования и досады. Он больше не хотел видеть её слёзы!
