Я снова разожгла камин и пыталась согреться, когда в дверь постучали. За дверью обнаружилась Эдди.
— Не знаю, хочешь ты идти или нет, но похороны завтра, — сказала она. — Они пытаются обогнать надвигающуюся бурю. Думаю, тетушка бы хотела, чтобы ты была там.
Пока ноги сами не понесли меня через весь город, я не знала, пойду или нет.
Следом за процессией я пересекла красивое кладбище направляясь к его дальней части, затем мы поднялись вверх по холму и прошли мимо каменных колонн в другой, отдельный и уединенный участок кладбища, который, казалось, был намного старше основной части.
Мы остановились перед каменным зданием, где человек в черном костюме поставил на подиум урну.
Я ощутила взвинченность Аурелии и мальчика рядом с ней, который, как я предположила, был Гейбом, поэтому осталась стоять позади, прижалась к большому дереву и натянула шапку на уши. Я чувствовала холодный воздух, и запах приближающейся бури, о которой говорила Эдди.
Когда толпа рассеялась, я молча попрощалась, а после директор похоронного бюро унес урну, как я предположила, в колумбарий. Вернувшись в гостиницу, находящуюся всего в нескольких кварталах отсюда, я утвердилась в своих планах выяснить, что нужно сделать, прежде чем я смогу упаковать вещи и вернуться в Атланту. Я надеялась, Синди не будет возражать.
У меня до сих пор еще не было возможности поговорить с ней, один раз я не смогла поймать хороший сигнал, а в другой попала на голосовую почту. А из-за отсутствия интернета в моем коттедже у меня не было возможности отправить ей электронное письмо.
Я отправила Синди пару сообщений, но она не ответила. Может она уже живет своей жизнью, забыв обо мне. Может, в конце концов, я и не вернусь в Атланту со всеми этими воспоминаниями и болью, а найду новое место, чтобы начать все заново.
Предполагалось, что этим местом станет Хэвенвуд Фоллз.
Но чем дольше я оставалась, тем сильнее верила, что здесь слишком много воспоминаний и еще больше боли. И даже когда я собралась уехать, чувствовала, что должна остаться.
Одна из причин — это выяснить тайну мадам Луизы, которая так быстро приняла меня, и что означали ее последние слова. Были ли это иррациональные заявления умирающей женщины, или она потратила последние силы, пытаясь сказать мне что-то?
И, привет, я тут гуляю под солнцем. И лишусь этого, если уеду.
И меня удерживало кое-что еще: одинокая фигура в толстом армейском зеленом пальто, небрежно прислонившаяся к столбу. От взгляда мужчины мне захотелось раздеться прямо на том месте, где я стояла. И плевать на холод.
