Я нуждалась в этом.
Мне нужно узнать кто он.
Сапоги с громкими хлюпами утопали во влажной грязи, когда они подходили к нам.
Женщина всхлипнула, а я наклонила подбородок в сторону звука, желая, чтоб мои глаза были открыты.
Я хотела видеть. Я хотела быть свидетелем кровавой бойни передо мной. Потому, что это было побоище. Зловоние смерти это подтверждало. Это было ужасно, видеть такие разрушения, но вслепую это казалось жутким кошмаром. Вокруг царил хаос — все это бессмысленно и слишком странно.
Мне нужны доказательства, что это было реально.
Мне нужно конкретное подтверждение того, что я не сошла с ума. Что мое тело было невредимым, даже если разум нет.
Я втянула воздух, когда теплые пальцы коснулись моей щеки, приподняв мое лицо из грязи. Сильные руки бережно касались моего затылка, развязывая повязку.
Ожидание, наконец, получить желаемое зрение заставило меня застыть на месте, и подчиниться его хватке.
Я не произнесла ни слова и не пошевелилась. Я просто ждала. И дышала. И прислушивалась.
Дыхание мужчины было тяжелым и низким, с едва улавливаемой болезненностью. Его пальцы были быстрыми и уверенными, но не в силах скрывать небольшую агонию.
Ему больно.
Давление повязки на глаза исчезло, заменяя непроглядную темноту новым видом мрака.
Ночное небо. Лунный свет. Звезды.
Цепляясь за мир, который я знала, я не узнавала окутанную тьмой промзону, где кровь блестела черным серебром и трупы усеивали поле.
Я жива.
Я вижу.
Радость от вновь обретенного видения пришла и ушла, как полыхающая комета.
Затем, моя жизнь закончилась, когда наши взгляды встретились.
Зеленый к зеленому.
У меня зеленые глаза.
Я все глубже погружалась в омут его глаз.
Моя жизнь — прошлое, настоящее и будущее — потеряли ценность в ту секунду, когда я заглянула в его душу
Страх от того, что я пропала, заполнил мою душу.
Я дрожала. Я тряслась.
Что-то внутри меня вопило о том, что я знала его много лет.
Каждая частичка меня рвалась к нему навстречу, затем отстранялась в ужасе.
Он.
Оживший кошмар.
Кошмар, который я хотела пережить.
Если бы жизнь была гобеленом, вышитым и готовым, тогда он был бы ножницами, которые вырезав, освободили бы меня. Он вырвал бы меня, унес бы меня прочь, изменил бы целое пророчество, которое было предначертано для меня.
Длинные до подбородка волосы, спутанные и замусоленные, обрамляющие квадратную челюсть, прямой нос и полные губы. На щетине сохранились следы войны — ручейки крови и грязи. Но именно его глаза выстрелили трепещущей стрелой в мое сердце, распространяя его изумрудный гнев.
